– А укол? – спросил Шурик с надеждой. – Обезболивающий…
– Вообще-то, – сказала бабушка, – я анестезию при удалении зубов не делаю. В воспитательных целях. Но раз уж вы такой нервный, вколю я вам кубиков десять новокаина.
– А получше ничего нет? – Надо отдать должное Шурику, он и в такой ситуации не забывал о своей задаче. Впрочем, сам напросился. – Вот я слышал, что некоторые врачи применяют новое средство. Забыл, как называется.
– Бромобармитал? – спросила бабушка.
Шурик кивнул.
– Я вам не рекомендую. Этот препарат синтезирован на основе ужасного наркотика. Не исключено привыкание после первого же применения. И он плохо влияет на психику.
– А он у вас есть?
– Где-то завалялся. – Бабушка нахмурила лоб, припоминая. – Сейчас поищу.
Бабушка скрылась в другой комнате. Волчков сразу же подмигнул Алешке:
– Отстегни меня.
– Щаз-з! – возразил Алешка. – Чтоб она меня вместо вас пристегнула, да?
Бабушка вернулась с пузыречком и набрала из него полный шприц.
– Откройте рот, юноша.
– Ни за что!
– Молодец! Обойдемся без наркоза. – И бабушка двумя руками подняла свои страшные клещи.
Волчков покосился на них и сдался:
– Ладно, доктор, колите!
Бабушка сделала ему укол.
– Отдыхайте, больной.
Волчков на глазах изменился. Повеселел. Успокоился. Его коленки уже не стучали друг о дружку.
– Доктор, а вы мне не отольете капельку этого прекрасного препарата?
– Зачем? – удивилась бабушка.
– Для моего сыночка. Он у меня такой трусишка.
– Ну, если капельку… Да забирайте все, тут как раз две капельки.
В общем, бабушка выдрала ему какой-то ненужный зуб, и мы расстались друзьями.
Волчков заботливо спрятал пузырек на груди, за пазуху. Алешка не спускал с него глаз. И кто из них был больше доволен, трудно сказать.
Когда мы ехали обратно, Шурик весело сказал Алешке:
– И ничего у меня в ушах не трещало. Хорошее средство.
– Маловато, конечно, – посочувствовал Алешка. – Всего на разок осталось.
– Эх! – Шурик весело обогнал здоровенную фуру. – Маловато! Плохо ты химию знаешь.
– Я ее вообще не знаю, мы ничего такого химического не проходили.
– Вот видишь! А то бы знал. Мне ведь одной капельки вещества всего надо, чтобы изучить его состав. А потом я хоть сто литров такого препарата изготовлю! На всех хватит.
– Точно! – поддержал Алешка. – Вы этот препарат сделайте, а мы с Димкой его будем возле зубной поликлиники продавать. Нам – пятьдесят процентов. Годится?
Шурик рассмеялся. Снисходительно так, с превосходством.
– Эх, Алеха, ты еще ребенок. С таким препаратом торговать ни к чему. С таким препаратом я без всякой торговли… – Тут он вдруг замолчал, будто его из сети выдернули.
И молчал до самого нашего дома. Только усмехался и крутил головой.
Когда мы выходили из машины, Алешка взял нашу сумку, а мне кивнул на сумки Волчкова:
– Забери, Дим, в следующий раз бабушке отдадим.
Волчков ничего на это не сказал.
Дома Алешка небрежно доложил маме:
– Бабушка тебе тоже продукты прислала.
– Да что ты? – удивилась мама. – Ей пенсию прибавили? И что там?
– Курица, пельмени, соки натуральные. Бананы. Дашь бананчика?
…Только перед самым Новым годом Алешка признался мне, что он был в сговоре с бабушкой. Он позвонил ей и сказал, что привезет своего любимого учителя с больными зубами. И добавил:
– Ба, ты его напугай как следует, ладно? А я тебе за это курицу подарю.
– Поняла, – сказала бабушка. – Я врубилась. Он тебе двоек наставил, да?
– Есть немножко.
– Он пожалеет об этом, – пообещала бабушка. – Это все?
– А если он у тебя попросит этот… как его… бормотал…
– Бромобармитал?
– Ага. Отлей ему, ладно?
– Отолью. Мне колодезной водички не жалко. Для хорошего человека. Он хороший человек?
– Ага! Очень хороший. По нему все плачут. Особенно – тюрьма.
В общем, Алешка обеспечил Волчкова необходимым ему препаратом. И рассчитывал в критическую минуту им воспользоваться. А вот что из этого вышло, вы скоро узнаете.
Не думайте, что мы, занимаясь расследованием деятельности наших химических подпольщиков, забывали о других делах. Попробуй забудь! «Дим, уроки сделал?», «Леш, в магазин сходил?», «Дим, сегодня заседание совета школы, помнишь?», «Дим, у тебя угрожающее положение с английским, понял?», «Алешка, сегодня уборка в классе, не забудь!», «Алексей! – это мама. – Дневник на стол!», «Отец! Полюбуйся!» И все в том же духе. Так что приходилось вертеться изо всех сил, чтобы всюду успевать. Или делать вид, что мы всюду успеваем.
А погода стала портиться. Золотая осень теряла свой яркий цвет. Неопавшие еще листья тускнели, становились серыми и мокли под частыми дождиками. Когда дождик кончался и налетал ветер, он сбрасывал с листвы капли, и казалось, что опять идет дождь.
В это самое неподходящее время бомж Вася вышел из больницы. Деваться ему было некуда, и он вернулся в свой подпольный теремок.
В первый же день мы его навестили. Подошли к теремку, серому и мокрому от дождя, огляделись – никого кругом не было. Да здесь и в хорошую погоду никого, кроме местных пьяниц, не бывает.
Постучали в стенку условным стуком. Азбукой Морзе. В ответ раздался такой же стук. Доски в полу приподнялись, и мы забрались внутрь.
Бомж Вася сидел на матрасе с книгой на коленях. Вокруг него теплились зажженные свечи. И, наверное, от их света было здесь, в этом грустном жилище, светло, тепло и по-своему уютно.
– Как дела? – спросил Вася, откладывая книгу. – Кушать будете?
Есть мы отказались, рассказали про свои дела. И попросили Васю повнимательнее прислушиваться ко всем разговорам на первом этаже.
– Информация нужна? – с пониманием спросил Вася. – Обеспечу. В какой сфере лежит индекс ваших интересов?
– В разных, – сказал Алешка. – Особенно – если кто-нибудь что-нибудь затеет.
– Во как! – Вася даже подскочил на своем матрасе. Чуть-чуть головой не достал до потолка. Или пола – как правильно? – Вот это индекс! Да тут на всем белом свете все время кто-нибудь что-нибудь затевает. Ты конкретнее задачу ставь, Лех. Ты ее под индекс подводи.
Я подумал и подвел: