Алешка не смутился:
– А кто же будет за квартиру платить? И посылки нам в космос слать?
– А я бы, – мечтательно сказал Рыбкин, – взял с собой баночку с тремя простыми земными карасями. Пусть они виляют хвостиками и напоминают мне родные подмосковные пруды.
– Взяли бы уж лучше, коллега, три баночки шпрот.
А папа ничего не сказал. Но по его глазам я понял, что уж онто взял бы с собой в космос трех самых опасных преступников и выпустил бы их там на волю. В черное космическое пространство. Безвоздушное.
Вот так мы и плыли. Работали, шутили, задумывались и мечтали. И наконец прибыли в район глубоководной впадины по имени знаменитого французского мореплавателя Бугенвиля.
– Вот тебе раз! – сердито сказал капитан, когда механики застопорили машины и «Афалина» легла в дрейф на плавной океанской волне. – Тебя тут только не хватало!
В нескольких милях от нас маячила серая туша военного крейсера. Капитан взял бинокль. Папа – тоже.
– Американец, – сказал капитан.
– Точно, – подтвердил папа. – Приятное соседство.
– А чего ему тут надо? – спросил Алешка, – этому американцу?
– Американцам везде чегото надо, – проворчал капитан и стал отдавать команды для подготовки к исследованиям.
А папа долго стоял на мостике с биноклем, разглядывал чужой корабль, а потом тихо сказал капитану:
– Он ведет наблюдение за нами. Сейчас разведку вышлет.
И точно – через две минуты с палубы крейсера поднялся вертолет и направился к нам, сверкая лопастями винта в синем небе. Весь наш экипаж высыпал на палубу, даже боцман с плеером.
Вертолет приблизился к «Афалине», снизился так, что даже стала видна голова пилота в шлеме, и начал кружить над нами. Иногда так низко, что казалось, он вотвот коснется своими поплавками поверхности океана.
– Чтоб ты свалился! – в сердцах сказал Алешка.
И даже боцман чтото пробурчал неразборчиво. А капитан погрозил пилоту кулаком. И тот, будто испугавшись, свернул в сторону, помчался к своему кораблю и быстренько сел там на свое место.
– Вот так! – гордо сказал капитан. – Не нравится тебе кулак российского моряка.
– Это ему моя фига не понравилась! – заспорил Алешка.
– Что? – возмутился капитан. – А ну, покажи!
Алешка показал. Капитан презрительно рассмеялся:
– Да такую фигу и в микроскоп не разглядишь. Вот у меня – фига так фига. – И он снова сложил свою ладоньлопату в здоровенный кулак.
– Не нравится мне это соседство, – сказал папа капитану. – Оно не случайное.
– Сергей Александрович, – капитан положил свою лопату папе на плечо, – «Афалина», я вам скажу, в какойто степени неуязвимое судно.
– Разве что, – вздохнул папа. – Но меня вовсе не «Афалина» тревожит.
А Лешка в тот же день отправил маме свое первое письмо в бутылке с сахарным песком. Мне удалось подглядеть в этом письме три строчки. «…В Тихам океани очень харашо. Плавают акулы и летают вражеские виртолеты. Я один виртолет сбил валинком, а другой зимней шапкой. А капитан сбил свой виртолет своей фигой… Сахарный писок чистый, можеш пить с ним чай…»
Интересно, если это письмо и в самом деле разыщет нашу маму, она будет смеяться или плакать? Скорее всего – смеяться до слез.
Не обращая внимания на нахального «американца», на «Афалине» стали разворачиваться работы.
Автоматический эхолот показал в этой точке впадины глубину девять тысяч метров.
– Отсюда и начнем, – решил Штокман. – Готовьте ловушку. И вертушку.
Ловушка – это чтото вроде стальной банки. Она скользит вниз по тросу, до самого дна, с разинутой пастью. А на нужной глубине ее догоняет, тоже по этому тросу, специальный грузик. Догнал – бац! – ловушка захлопнулась. И все, что есть на этой глубине, оказалось у нее внутри. Остается ее поднять и изучить содержимое.
А вертушка – барабанчик с лопастями. Его тоже по этому тросу опускают на нужную глубину. И если он начинает вертеться, значит, там есть течение. И его скорость и направление автоматически передаются на «Афалину».
Мы с Алешкой уже побывали в трюме, где стоит этот барабан с тросом. Вы ахнете! Представьте себе трос длиной в четырнадцать километров! А веселый матрос, который командовал этой ловушкой, еще больше нас удивил.
Алешка сказал:
– Фигня какаято! Он как размотается на всю длину, так и оборвется. Под своей тяжестью.
– Не надейся! – сказал веселый матрос. – Не ты один такой умный!
– Ты тоже, что ли? – спросил Алешка.
– А как же! Этот трос вначале тоненькийтоненький, а потом все толще и толще. Когда весь размотается, он толщиной уже в руку.
– Не слабо! – признал Алешка.
Вообще на нашей «Афалине» было много таких чудес. Но Лешке больше всего полюбилась темная комната. И он все время спускался в нее и мешал работать наблюдателю.
Когда опустили ловушку, Алешка опять шмыгнул туда и улегся рядом с экраном. Но ничего интересного не было. Глубина большая, черная, только изредка мелькнут рыбешки, вальяжно проплывет розовая медуза.
– Скучно? – спросил его наблюдатель.
– Не очень.
– Ты тогда здесь побудь, ладно? А я – на палубу, сейчас ловушку поднимут, интересно взглянуть.
Он выключил съемочную камеру и удрал на палубу. А Лешка остался созерцать черные глубины. И, как оказалось, не зря.
Работа на судне шла четко. Каждый знал свое дело. И все помогали друг другу. А с палубы американского корабля время от времени поднимался вертолет и вертелся вокруг нас. Но до него никому не было дела. Казалось бы…
Во время обеда Алешка вдруг, ни к кому не обращаясь, работая ложкой в тарелке, сказал:
– Ну и вертолет у них. Дурацкий.
– Почему дурацкий? – спросил старший механик. – Очень надежная машина. Маневренная, устойчивая.
– Очень надежная! – Алешка так фыркнул в тарелку с флотским борщом, что капитан опять схватился за салфетку. – Очень надежная! Только почемуто с нее все время чтото падает.
Капитан и папа одновременно вскинули головы и переглянулись.
– Что падает? – спросил папа.
– Барахло какоето, – отмахнулся Алешка. – Вроде мусора. А может, он сам разваливается. Потихонечку. Я второе не буду, – Алешка вскочил. – У меня наблюдения простаивают. Я там такое открытие сделал!
– О господи! – вздохнул папа.
– А чего? – обиделся Алешка. – Всем можно открытия делать, а мне нельзя?
– И что же ты открыл? Надеюсь, не подводный люк?