Мы сполоснули под рукомойником чашки, соскребли со сковородки в помойное ведро то, что осталось от яичницы, и поднялись в кабинет Митька.
– Здравствуйте, господа, – сказал Алешка портретам писателей-классиков. – Мы вам не помешаем?
Сразу видно: человек из Англии приехал. Где водятся одни джентльмены. И королевы в автобусах.
Классики молча выразили свое согласие. А мы снова начали искать ключи от сейфа. Но без толку.
Я даже снял со стены все портреты писателей и осмотрел рамочки с изнанки – искать надо в самом неожиданном месте. Алешка в это время обшаривал шкаф.
– Дим, – тихо и как-то глухо позвал он. – Обернись.
Я обернулся. И чуть не выпрыгнул в окно. Вместо Алешки на меня скалилось злобное чудовище с черным лицом и красными глазами. От страха даже портреты писателей, которые я прислонил к стене, рухнули на пол.
– Ну, извини, Дим, – глухо проговорил Алешка. – Я не знал, что ты нервный. Это маска колдуна, Дим. Ее Митёк из Африки привез. Там еще одна есть, пострашнее. Можешь и меня попугать. – И он снял маску, а я вздохнул с облегчением. И с радостью полюбовался его сияющей мордашкой.
Но ноги меня не держали. Я перевел дыхание и присел за рабочий стол писателя. Здесь лежала едва начатая рукопись. Бросил взгляд на первую страницу… и уже не смог оторваться.
Повесть называлась интересно: «Тайна старого чердака».
– Иди-ка сюда, – позвал я Алешку. Он, сопя, вылез из-под тахты – все еще надеялся найти ключи, – подвинул на место Митьковы тапочки и тоже склонился над рукописью…
«Этот старый-престарый дом в заброшенной деревушке, затерявшейся в глухом лесу, пользовался дурной славой. Когда-то, очень давно, в нем жил бородатый лесник, одинокий и немолодой человек. Он редко появлялся в деревне и почти все время пропадал в лесу. Он бродил густыми чащами, страшными болотами, охотился, собирал грибы, ягоды и лечебные травы. Но никого этими травами не лечил. Все свободное время он на чердаке дома варил эти травы в ключевой воде и пытался создать колдовское зелье. О котором вычитал в старинных колдовских книгах. Их у него было много, и, как гласит предание, он прятал их где-то на чердаке. И если бы ему удалось, как тоже гласит предание, сварить это страшное зелье, он смог бы обладать тремя свойствами. Ему открылись бы все старинные клады, зарытые в земле. Он смог бы по желанию становиться невидимым. И, самое главное, он мог бы влиять на людей и полностью подчинять их поступки своей воле.
Но зелье никак леснику не удавалось. Не хватало ему самой главной травы. Эта разрыв-трава, по слухам, находилась где-то в глубине Лешачьих болот. Лесник бродил по ним и днем, и ночью. И однажды, по неосторожности, разрушил гнездо Лешего. Тот сильно рассердился и долго водил лесника по зыбучим топям, пока тот окончательно не заблудился, и Леший зажил в его доме. На чердаке.
Долгое время никто этого не знал. Когда выяснилось, что лесник безвозвратно пропал в болотах, в его доме поселилась бедная вдова с тремя детьми. Но они прожили в этом нечистом доме всего несколько дней и удрали из него без оглядки».
Здесь слово «удрали» было зачеркнуто и вместо него вписано слово «исчезли». Странно получается – исчезли без оглядки.
Читаем дальше.
«… А когда их стали спрашивать люди: «Что же вы такой добротный дом бросили и приютились в дырявой хижине?» – ответ был такой: «Страшно в том доме. Каждую ночь кто-то бродит по чердаку, аж потолок скрипит, и раздается чье-то бормотание. А чье? Не видать. И вещи в доме прыгают. Однажды прямо из печи чугун со щами на пол соскочил и давай плясать! Нечистый дом!»
Шли годы. Дом стоял, как прежде, и не старился. И хранил свою тайну. И никто в нем не уживался. «По чердаку кто-то бродит, ворчит, и вещи прыгают».
Стоит этот дом и сейчас, на прежнем месте. Такой же не старый. И живут в нем старенький дедушка да маленькая внучка.
Зашел я к ним как-то, проведать. Спрашиваю: «Ну как вам живется? Не надо ли чем помочь?» Дедушка в ответ: «Хорошо живем. Только по ночам беспокойно. Кто-то по чердаку бродит, а кто – не видать. Сколько раз с фонарем ходил туда в полночь – нет никого. А только лягу в постель – опять шаги над головой. Внучке-то очень боязно».
Ну, думаю, займусь-ка я этим делом. Остался ночевать в доме. Попили мы чаю с сушками, легли спать. Я все на часы поглядываю – время к полуночи идет. Вдруг слышу какой-то шум, стук негромкий и – шаги по потолку. Да такое впечатление, что не один ходит, а несколько. Шаги легкие, будто детишки там шалят. Домовята малые, озорные.
Встал тихонько, фонарик взял, ступил на лестницу. А ступенька скрипнула – и враз на чердаке тишина настала.
Замер я, стою, жду. Прошло время – опять шум наверху. Тут уж со всей осторожностью ступаю – ни одна ступенька голос не подала в ночной тишине…
Вот и дверь на чердак. Осторожно ее хочу открыть – да не открывается. Будто заперта изнутри. А я знаю – никакого запора там нет. Я еще с вечера проверял. Ну думаю…»
И на этом месте рукопись обрывалась. Не дописал еще Митёк свою повесть. Только начал…
Алешка шумно выдохнул мне в ухо и сказал вполголоса:
– Жаль…
– Что жаль? – не понял я. – Что рукопись оборвалась?
– Нет. Что Митёк имя внучки не написал.
Вот это да! Мне как-то и в голову это не пришло. История-то совсем та, которую неизвестная Астя в письме Холмсу рассказала.
– Так! – Алешка стал посреди комнаты и сложил руки на груди. – Завтра идем с тобой в Шнурки. На лыжах. Фиг с ними, с ключами. Пошли лыжи доставать.
Лыжи мы нашли у Митька в сарае. Их было много – штук десять. Все разного цвета и разной длины. Штук пять из них было поломано. Из остальных мы себе отобрали по паре. Но неудачно: у меня левая – длинная, правая – короткая. У Лешки наоборот. Долго думали – как быть, может, длинные отрезать по длине коротких. Но вовремя сообразили обменяться. У Алешки стали две одинаковые короткие, у меня – две длинные. Порядок.
– Хорошо, что мы с тобой такие умные, – гордо сказал Алешка.
Мы еще полазили по сараю, нашли лыжные палки. Тоже все разные – одни металлические, другие пластмассовые, третьи – вообще бамбуковые.
– Все, Дим, – скомандовал Алешка. – Иди, готовь обед, а я тут пока засаду устрою. – И стал греметь какой-то железякой.
Я послушно ушел в дом, растопил печь и поставил вариться кашу.
Вскоре вернулся Алешка.
– Я, Дим, засаду устроил у входа в омшаник.
– Почему?
– Потому. Потому что в сарай он лазил, в будку лазил, в бочку заглядывал, а в омшаник нет. Значит, туда полезет. – Он хихикнул. – А обратно не вылезет. Да еще заорет.
Этого только не хватало.
– Что ты там придумал?