Славно было. И мы совершенно забыли Котяру, Жорика, Лельку. Не до них было.
Но вот однажды бригадир Петро послал меня с запиской на зерноток:
– Бери Гаврика и – ходу! Найдешь там завскладом Кузьмича. Отдашь записку и с ответом – назад. Аллюр – три креста! Галопом марш-марш!
И я помчался по степи, как разведчик с донесением.
На току, среди гор и холмов золотого зерна, я быстро нашел Кузьмича и вручил ему «пакет».
Кузьмич протер пыльные очки, надел их на нос и сдвинул на лоб. Чтобы не мешали. Прочитал записку и крикнул какому-то парню, сидящему в тенечке на пенечке:
– Эй! Давай-ка живенько на склад. Заберешь там ремни – и во вторую бригаду.
– Еще чего! – лениво отозвался тот. – По такой жаре!
– Давай, давай! – подстегнул его Кузьмич. – Время не ждет.
– Ну вас на фиг! – грубо ответил парень и достал сигареты.
– Тьфу на тебя! Вот навязался! – огорчился Кузьмич. – Как за столом – так первый, а как работать – так нигде его нет.
А мне это «ну вас на фиг!» показалось знакомым. Где-то я уже слышал эту нудную завывающую интонацию.
– Вот что, хлопец, – обратился Кузьмич ко мне. – Знаешь, где склад на центральной усадьбе? Скачи туда, возьмешь ремни приводные. Живенько.
Я кивнул и забрался в седло, наклонился к Кузьмичу и шепнул, кивнув на парня:
– А это кто такой?
– Приблудный, – в сердцах ответил Кузьмич. – Бродяга. Недавно со степи пришел. Вроде он тут жил когда-то. Да в город подался. Георгий его зовут. Но все его за леность Жориком кличут.
Меня словно нагайкой по спине огрели!
– А где он живет?
– Знакомый тебе? – удивился Кузьмич. – Держись-ка, хлопец, от него подале. Хорошему не научит. А живет на хуторе. Рядом с Покровским. Давай, скачи! Время не ждет!
И я помчался на центральную усадьбу. А вечером отозвал Алешку от костра и сообщил ему новость.
– Это тот самый бандит Жорик, который с крыши вагона грохнулся! Нужно папе сообщить!
– Не спеши, – спокойно сказал Алешка. – Никуда он не денется. А последить за ним надо.
И он оказался прав!
Глава XIX
ВРЕМЯ НЕ ЖДЕТ!
При первом же удобном случае мы съездили в Покровское. Проехали мимо хутора. Это была старая мазанка, покосившаяся под гнилой соломой, в одичавшем саду. Сквозь ее давно не мытые окна ничего, конечно, разглядеть не удалось.
Правда, мне вдруг показалось, когда я обернулся, что за стеклом мелькнуло чье-то бородатое лицо. Но скорее всего я ошибся. Жорик жил здесь один. И дома в это время его быть не могло – он где-нибудь на работе спал или обедал.
Мы потихонечку к нему приглядывались. Но ничего особенного за ним не замечали. Кроме крайней лени и громадного аппетита. Мало того, что он съедал в столовой, так он еще и с собой набирал. И хлеб, и котлеты, и вареники. Наверное, даже ночью жрал. За двоих…
– А это правильная мысль, Дим, – сказал вдруг Алешка. – Тебе не кажется, что один человек столько есть не может? Он же не бегемот.
Жорик не был похож на толстого бегемота. Нисколько. Он был больше похож на худого жирафа. Куда же у него все девается? И спит целый день. Все время сонный. Что же он ночью делает?
– Может, он сторожем еще подрабатывает? – предположил Алешка. – Всю ночь не спит. И что-нибудь ест, чтоб не скучно было. Ты, Дим, спроси у Кузьмича. Только осторожно, намеком, понял?
Кажется, да…
Вскоре выдался подходящий случай. Завскладом Кузьмич отбирал казаков для ночной охраны зерна. И я, конечно, напросился.
– Стеречь надо, – пояснил он мне. – Мало ли кто степью по ночам бродит. Лихие люди бывают…
– А я думал, – «наивно» высказался я, – что у вас на току постоянный сторож есть. Вот этот Жорик, все время на ходу спит. Я думал…
– Какой из него сторож? Его самого сторожить надо.
Я, правда, не понял, почему надо Жорика сторожить. Чтобы его, сонного, не украли или чтобы он сам чего-нибудь спросонья не спер? Уточнять я не стал, но информацию к размышлению принял.
И передал ее Алешке, для анализа.
– Все ясно! – сказал юный аналитик. – Днем он спит, потому что ночью бодрствует, сторожит. А жрет он, Дим, много, потому что не один живет. Понял? И я знаю, кажется, кого он сторожит и кормит!
– Ребенка, что ли? – тупо спросил я.
– Котенка! – расхохотался Алешка.
Тут даже я врубился. Но не поверил.
– Ты что? Откуда он здесь взялся?
– Прячется, Дим. В хате своего подчиненного.
И я вспомнил, как мне померещилось бородатое лицо за мутным стеклом. Мог бы и сам догадаться. Раньше Алешки. Ну, не всем же быть героями…
– А как ты догадался?
– Проанализировал, Дим. Помнишь, Жорик, когда с крыши грохнулся, сказал, что домой пошел? Это раз! Котяра – тоже местный, это его историческая родина, он сам говорил. Это два!
– А три? – у меня больше не нашлось слов.
– А три – еще проще. Куда дрезина ночью неслась? На Незамаевку! А мы где?
– Надо папе позвонить, – сказал я. – Он есаулу свой телефон оставил. Срочно!
– Надо, – кивнул Алешка. – Но не срочно. Сначала разведаем, вдруг мы ошибаемся, и этот Жорик просто сонный обжора.
В первую же ночь мы сели в засаду на хуторе. Это было несложно. Вокруг хаты были сплошные заросли. Там слон мог спрятаться – не только два пацана. Один из которых довольно мелкий.
Сидеть в засаде было приятно. Ночная прохлада, луна над головой, цикады стрекочут. И главное – не страшно. В случае чего в этих зарослях нас и с собаками не найдут.
Где-то за полночь послышались шаги. Это шел с работы Жорик, со второй смены. С большой сумкой. Он прикрыл за собой кривобокую калитку, вошел в хату. Окошки ее осветились изнутри. И сейчас же мы услышали разговор. Ну не сам же с собой Жорик разговаривал.
– Подкрадемся, – шепнул мне Алешка.
Подкрались, присели под самым удобным окошком – в нем не было целого куска стекла.
– Дорогой мой, – услышали мы знакомое мурлыканье. – Сколько мы здесь будем сидеть? Доставай лошадей.
Что ответил Жорик, мы не услышали – он подальше от окна был. А Котяра продолжил:
– Последнюю ночь у тебя ночую. Что-то неспокойно мне на исторической родине. Будто глаза чужие кругом. Сховаюсь в степи, на том же месте. Туда же лошадей подашь…
Во барин какой! Министр! Лошадей ему подавай!
Ну что ж, главное мы узнали. Жорик прячется сам и прячет в своей хате Котяру.
Можно звонить папе. Пусть присылает взвод спецназа и роту ОМОНа. Об этом мы шептались с Алешкой в своем соломенном курене.