Похоже, эти подробности, особенно про рундук, Муромца убедили.
– А дальше? – с нетерпением спросил он.
– А дальше… – Я сделал вид, что не очень ему доверяю и ответил уклончиво: – А дальше она спрятала этот конверт.
– И мы знаем, где, – добавил Алешка. – И можем его вытащить.
Тут Муромца снова охватило подозрение.
– Вы такие добрые, да?
Эти слова нас смутили. Мы забегали глазами по сторонам: по кронам деревьев в саду, по улице за забором, по стоявшей в глубине двора голубой «Ниве».
– Ага! – догадался Муромец. – Шантаж? Вымогательство? Юрик! Ко мне!
Юрик, как пес из конуры, выскочил из дома.
– Ну и что? – с редким хладнокровием сказал Алешка. – Вы думаете, мы не знаем, что в этих бумагах? Не думайте. Мы не только подглядывали, мы и подслушивали.
– Хороши! – с нескрываемым презрением прошипел Муромец.
«А сам-то», – подумал я.
– Сколько вы хотите?
Теперь главная роль – Алешкина. Он мечтательно прищурил глаза, пожевал губами, будто подсчитывал предстоящие расходы на заманчивые покупки, и выдал:
– Сто баксов!
Муромец изумленно отступил назад, не сдержав своего потрясения. В глазах его явно читалось: таких дураков я еще не видал, за бумаги, которые стоят многих лет моей жизни, они требуют… всего лишь сто долларов!
Но он был прожженный делец. И едва справившись с охватившим его остолбенением, попробовал торговаться:
– Это несерьезно.
Мы молча повернулись и пошли по скрипучей дорожке к калитке.
– Стойте, я согласен! – завопил он нам вслед.
Еще бы!
И мы вернулись.
– Несите бумаги сюда, и я с вами расплачусь.
– Не выйдет, – я покачал головой. И объяснил: – Во-первых, мы вам не очень доверяем. Бумаги заберете, денег не дадите, а ваш Юрик нас через забор кинет…
Юрик глупо усмехнулся.
– …А во-вторых, родители нас с парохода не отпустят. Мы ведь уже один раз от него отстали.
– Ваши условия? – Муромец уже едва сдерживал нетерпение.
– Пойдемте с нами. На пароходе есть пустая каюта. Вы нас там подождете. Мы принесем документы. Вы отдадите нам деньги. А если вы нас обманете, мы поднимем страшный шум. И Ангелина Петровна вас арестует. Согласны?
Похоже, нам удалось задурить ему голову, потому что он тупо уставился на меня и глупо спросил:
– На что согласен? На арест?
– На наши условия.
– А как я пройду на пароход?
– Мы вам для конспирации дадим пустое ведро. Пассажиров отпустили за грибами. И вы смело идите, прямо в этой пижаме. На вас никто и внимания не обратит. Там все будут с пустыми ведрами.
Этот аргумент сразил Муромца окончательно.
– Едем! Юрик, заводи!
Облом! Вот это мы не предусмотрели. Еще и Юрик! Но отступать было поздно. И сценарий следовало менять на ходу.
Мы сели в голубую «Ниву». Я лихорадочно соображал, какие нужно внести коррективы в наш план и как об этом сообщить Алешке.
Хорошо еще, что при выезде на улицу мы попали в стадо коров, возвращавшихся с пастбища в свои хлева. Юрик зверски сигналил, ругался, высовываясь по пояс в окошко, но все это не помогало. Буренки неспешно брели травянистой улицей, помахивая хвостами и роняя лепешки. И уступать нам дорогу не собирались.
Эта задержка мне помогла.
– Илья Ильич, – сказал я, наклоняясь к Муромцу – он сидел впереди, рядом с Юриком. – Мы с вами деловые люди.
Коммерсант хмыкнул.
– И я боюсь, что вы нас кинете. Сто баксов для вас не сумма, а для нас – состояние.
Муромец хмыкнул еще веселее.
– Пока не получу деньги, не отдам бумаги, – и я важно откинулся на спинку сиденья. Как опытный делец.
– Да на! – Муромец сунул руку в карман пижамы. – Бери прямо сейчас. Я тебе верю.
Опять облом!
– Так дела не делаются, – нашелся я. – Договоримся к обоюдному удовольствию. Вы отдаете баксы Юрику. И когда я вручу вам документы, он отдаст мне деньги. Годится?
– А как он это узнает?
– А вы в каюте светом мигнете: мол, все в порядке, Юрик, гони пацанам монету.
Муромец расхохотался. Его забавляло, что какой-то малец пытается выглядеть прожженным деловым мэном.
Вообще настроение у него явно улучшалось. Он приходил в себя. Документы сейчас получит, всего за сто баксов – какие это для него деньги? – да и коровы разбрелись по своим дворам, и машина в сгущающихся сумерках уже спускалась к причалу.
Замелькали за стеклами белеющие стволами березки, заиграли приветливые огоньки парохода.
– Остановите здесь, – посоветовал я, – не надо светиться.
– Это правильно, – согласился Илья Ильич. – Тормозни, Юрик.
Юрик свернул с дороги в рощу, и мы вышли из машины.
– Вон тот иллюминатор, – показал я Муромцу каюту родителей, – второй от угла надстройки, видите?
– Ну?
– В этой каюте я передам вам документы. И вы мигнете светом Юрику.
– А почему в ней уже горит свет? – вдруг что-то заподозрил Илья Ильич. – Ты ж говорил, что она пустая.
– Потому и горит. Я его зажег, понятно?
Это словечко «понятно» всегда ставит человека в тупик, оно намекает ему, что он немного туповат. И потому каждый человек отвечает: «Понятно».
– Понятно, – ответил и Муромец. Но подозрения у него все-таки остались. – А как вы меня нашли?
Папа говорил иногда, что экспромт в оперативной работе – самое главное.
– Нас менты навели, – сказал я с иронией.
А Юрик заржал от души:
– Во дает пацан!
И тут еще Лешка для усиления добавил:
– Мы – деловые хлопцы. Мы не только подслушивали, мы эти бумаги разглядывали. И письмо там нашли.
– Хороши! – покачал головой Муромец, то ли осуждая нас, то ли восхищаясь нашей деловой хваткой. – Подрастающая смена.
– А вы, Юрик, – продолжил я раздачу распоряжений, не давая противникам задуматься, – стойте на пристани возле служебного иллюминатора. Вон, на носу, прямо под бортовой шлюпкой, видите?
– Ага, который раскрытый, да?
– Он самый.
– Все, – сказал я. – Берите ведро, Илья Ильич, пошли.
Он взял из багажника пустое ведро с мягким знаком на зеленом боку и зашагал, важно и неторопливо, к пароходу. Мы втроем пошли за ним.
На пристани Юрик пошел к носу «Муромца», а мы к пассажирским сходням.