— "Пабликс" — сеть здешних продовольственных магазинов, — объяснила Анита.
— Ясно. Где этот самый «Пабликс»?
— В трех кварталах оттуда.
— Что? Как же так? Это ведь...
— Невозможно? — договорил Эрнандес. — Не совсем. Допустим, водитель второй машины совершил что-то противозаконное и поэтому уехал. Допустим, его мучила совесть, он позвонил приятелю, попросил уведомить полицию из автомата, чтоб мы его не опознали.
— Остается благодарить Бога за совесть, — заметила Анита.
— Аминь, — кивнул Эрнандес. — Одно скажу: хорошо, что нас предупредили, иначе ваш отец был бы трупом.
Джек лихорадочно думал, ведя машину в южный конец города.
Сообщив Эрнандесу, где он остановился, пообещав не уезжать без предупреждения — на случай, если у копов возникнут вопросы, — он покинул участок в каком-то тумане. Но все-таки расспросил, как отыскать стоянку, на которую отбуксировали машину отца.
Водитель второй машины чуть его не убил, однако оказался добрым самаритянином и уведомил копов. Смесь невезения и удачи.
И еще остается серьезный вопрос: что папа делал в такое время в болотах?
К тому времени, как он доехал до южной окраины города, почти стемнело. Следуя указаниям Эрнандеса, миновал старый известняковый карьер, стоянку для трейлеров, за которой находилась эвакуационная стоянка Джейсона, предназначенная для разбитых и старых машин.
Она была закрыта. Можно перелезть через сетчатую ограду, но не хочется рисковать встречей со сторожевым псом, поэтому Джек побрел вокруг, разглядывая разбитые машины.
В протоколе записано — как же иначе? — серебристый «меркьюри-гранд-маркиз», неофициальный символ штата Флорида, и указан номер. Автомобиль нашелся у ворот. Джек вцепился в ограду, вгляделся. Бампера нет, от правого переднего крыла осталось одно воспоминание, ветровое стекло — сплошная паутина — вдавлено внутрь, двигатель скошен влево.
Он что, с танком столкнулся?
Пальцы со скрежетом впились в железную сетку. Кто это сделал и скрылся? Может быть, папа о чем-то задумался, не заметил знак «стоп»? Хорошо, предположим, что он виноват. Тем не менее куда другой-то несся, черт побери?
В животе начинало бурчать, когда Джек покидал стоянку Джейсона. Он сообразил, что ничего не ел после сандвича с крабами у Джоуни. Заметил по пути «Тако-Белл» [22] , остановился, съел пару буррито [23] , запил «Маунтин Дью».
Перекусив и продолжив путь, решил завернуть в больницу по дороге к Южным Вратам, еще разок взглянуть на отца.
На третьем этаже столкнулся с доктором Хуэртой, вышедшей из палаты в сопровождении рыжеволосой женщины. На красочной именной табличке последней значилось: «К. Мортенсон, медсестра».
— Как он? Состояние не изменилось?
Доктор Хуэрта покачала головой, откинула непослушную прядь волос. Вид у нее был усталый.
— По-прежнему семь баллов. Не лучше, но и, слава богу, не хуже.
Пожалуй, хорошо. Впрочем, он заехал не просто повидать отца.
— Где его личные вещи?
— Вещи?
— Ну, знаете, одежда, бумажник, какие-нибудь документы...
Доктор Хуэрта взглянула на сестру Мортенсон, и та сказала:
— Заперты в шкафу в дежурке. Сейчас принесу.
Доктор Хуэрта двинулась дальше, Джек вошел в отцовскую палату. Остановился у койки, глядя, как он дышит, чувствуя себя бессильным, растерянным. Все неправильно. Папа должен сидеть у Ани, выпивать, играть в маджонг, а не лежать без сознания с воткнутыми в тело трубками.
Пришла Мортенсон с планшеткой и пластиковым прозрачным пакетом.
— Вы должны расписаться, — сказала она и, пока Джек царапал на листке неразборчивую подпись, добавила: — Одежду нельзя было хранить. Понимаете, она залита кровью.
— Но из карманов все предварительно вынули, правда?
— Наверно, это сделали в «Скорой», задолго до того, как его доставили к нам.
Джек вернул ей планшетку, взял пакет. Вещей оказалось немного: бумажник, часы, ключи, мелочь примерно на доллар.
После ухода сестры он заглянул в бумажник: кредитки «Америкэн экспресс» и «Мастер-кард», пенсионная карточка, карточка Ассоциации спортсменов-любителей, карточка «Костко» [24] , семьдесят с чем-то долларов, пара ресторанных счетов.
Бросил все это обратно в мешок. На что он надеялся? На шифрованную записку? На клочок бумаги с поспешно нацарапанным адресом?
Насмотрелся детективных фильмов.
Может быть, нет ничего загадочного. Просто несчастный случай. Может, папа решил проехаться, очутился в неудачное время в неудачном месте... случайно столкнулся с кем-то, кто не совсем ладит с законом и не хочет попасть в руки полиции.
Все понятно.
Несчастный случай... дорожная авария...
Однако нутром не верится. Пока, по крайней мере.
Джек взглянул на отца:
— Продержишься ради меня, пап?
Разумеется, никакого ответа. Он похлопал по колену под простыней:
— До завтра.
К счастью, Аня оставила пропуск у него в машине. С помощью карточки открылся шлагбаум для жильцов. Когда Джек добрался до дома, света у старушки не было. Декоративные украшения на ее газоне звякали, шелестели, вертелись во тьме.
Войдя в дом, он сразу направился к отцовской спальне, вытащил металлическую шкатулку, пробормотал:
— Прости, пап, — и пошел с ней на кухню.
Очень неприятно копаться в папиных личных вещах, но в коробочке вполне может найтись объяснение, почему отец был в полуночный час не в постели, а среди болота.
Сначала надо выпить пива. Джек взял из холодильника очередную бутылку красного гаванского эля, поискал в ванной пинцет, нашел, через двадцать секунд запор на крышке шкатулки открылся. Он стоял в нерешительности. Вдруг в ящичке находится то, о чем никто знать не должен? Вдруг ему самому не захочется знать? Наверно, родители имеют право на тайну.
Безусловно, пока не становятся жертвой аварии, второй участник которой удрал.
Джек поднял крышку.
Ничего особенного. Пачка выцветших со временем черно-белых фотографий и какая-то маленькая коробочка вроде ювелирной. Сначала перебрал фотографии. Главным образом солдаты. В одном из них узнал отца — даже не помнится, чтоб у него было столько волос, — но в основном другие парни в форме, лет двадцати, неловко позируют перед камерой на фоне незнакомого ландшафта. На одном снимке виднелось строение в виде пагоды.