— Дело в том, что агентша решила — ошибочно, — что дом теперь принадлежит Вратам.
— С чего это ей взбрело в голову?
Уэлдон поднял брови.
— После смерти владельца... владельцев дома переходят в собственность Врат.
— Шутите.
Он покачал головой:
— Таково условие договора. Ничего особенного. Его выдвигают многие кондоминиумы для престарелых.
— Никогда не поверю, что отец подписал подобный договор.
— Почему? Покупка дома, оплата страховки гарантируют ему не только жилье, но и квалифицированный уход с момента заключения договора до кончины, независимо от того, сколько он проживет. Обитатели Врат не обременяют родных. Никому не придется ломать голову, как быть с папой, кто будет ухаживать за мамой...
Привычный уверенный тон прирожденного и убежденного торгаша. Ясно, какое влияние это оказывает на неизменно гордого и независимого человека вроде отца.
— Ваш отец, — продолжал Уэлдон, — ни в коем случае не станет детям обузой. Вы никогда не почувствуете себя перед ним виноватым, точно зная, что о нем позаботятся.
— Я не столько чувствую себя виноватым, сколько догадываюсь — не считайте меня параноиком, — что вы заинтересованы в быстрой перепродаже жилья.
— Знаете, — рассмеялся директор, — нас в этом без конца упрекают. Но мы живем в реальной жизни, а не в романе Робина Кука. Уверяю вас, все гарантировано, застраховано, перестраховано. Можете заглянуть в наши финансовые счета. Врата — открытая компания, каждый год выходит на высокое место.
Джек заметил, что Уэлдон вспотел. Впрочем, он тоже. На асфальте настоящая парилка.
— Значит, я не первый задаю подобный вопрос.
— Нет, конечно. Все кругом помешались на заговорах, везде видят черные умыслы. Поверьте, Врата превосходно заботятся о своих обитателях. Мы действительно обеспечиваем уход. И поэтому наши жильцы рекомендуют Врата родным и друзьям. И поэтому у нас список очередников со всей страны. Подобные кондоминиумы быстро не создаются. Приведу только один пример: в прошлом году я предложил проводить ежегодное обследование наших членов для своевременного выявления медицинских проблем, пока они еще поддаются решению.
— Правда? И где оно проводится?
— Вон там, в клинике. — Он указал на одноэтажное здание в сотне ярдов за выжженным потемневшим газоном. — Она пристроена к специализированному дому для престарелых.
— Можно мне поговорить с врачом об отце?
— Пожалуйста. Хоть сейчас отправляйтесь. — Уэлдон взглянул на часы. — Ух! Опаздываю на совещание. — Он снова протянул руку. — Приятно было познакомиться, желаю вашему отцу всего хорошего. Мы все к нему привязались.
Директор сел в машину и тронулся с места. Джек прислушался к утробному реву мотора и вновь захотел стать хозяином такого автомобиля.
Посмотрел ему вслед. Во время беседы старался раскусить Рамсея Уэлдона, но не пробился сквозь гладкую деловую дружелюбную оболочку. Не трудился бы, если бы второй участник не скрылся с места происшествия, сбив папу. А с учетом этого факта...
Он тряхнул головой. Может быть, тут ничего и нет. Однако хорошо известно, сколько всяких событий творится вокруг незаметно. Воображать злые умыслы не приходится.
В клинике принимал нынче доктор по имени Чарльз Харрис, не сильно занятый делами, поэтому Джек увиделся с ним после краткого ожидания.
Сестра проводила его в приемную с ореховыми панелями, письменным столом вишневого дерева и множеством дипломов в рамках на стенах. На них значилась не только фамилия Харриса, но и предположительно прочих врачей, сменявшихся в клинике. Доктор Харрис оказался смуглым молодым кудрявым субъектом с яркими голубыми глазами. Джек представился под настоящей фамилией, которую не произносил так давно, что с трудом выговаривал, и добавил:
— Сын Тома.
Доктор Харрис не слышал о несчастном случае, пожелал пострадавшему скорейшего выздоровления, потом спросил, чем может помочь.
— Во-первых, хотелось бы знать, давно ли отец здесь обследовался.
— Пару месяцев назад, — сообщил доктор Харрис.
— Отлично. Доктор Хуэрта, больничный невропатолог...
— Я знаком с Инес. Ваш отец в хороших руках.
— Утешительно. Но меня интересует его состояние до аварии.
Доктор Харрис как бы шагов на пять отступил.
— А именно?
— Ну, не могло что-нибудь повлиять на случившееся, объяснить, куда он в такое время ехал...
— Можно взглянуть на ваши документы?
— Что? — Неожиданный вопрос. — Зачем?
— Убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете.
Невозможно. Все документы на имя Джона Тайлески. Ничего на собственную фамилию.
— Я должен доказывать, что прихожусь сыном собственному отцу? Почему, скажите на милость...
— У пациентов свои привилегии. Я обычно ни при каких обстоятельствах не обсуждаю историю болезни без их разрешения, даже с женами. Сделал бы исключение для ближайшего родственника, если вы им являетесь.
Поскольку нельзя предъявить документы, надо попробовать уговорить доктора.
— Не будь я его сыном, зачем мне это было бы нужно?
— Может быть, вы адвокат или присланы адвокатом для возбуждения иска.
— Какого к черту иска?
— В пользу кого-нибудь пострадавшего в происшествии.
— Кроме отца, никто не пострадал.
— Не знаю, — пожал плечами доктор Харрис. — Вообще ничего не знаю о несчастном случае. Знаю, что здешний народ возбуждает иски из-за упавшей шляпы. Лотерейная психология. Фальшивых гарантий выше крыши. Даже люди, никогда не видевшие избирательного бюллетеня на президентских выборах, чертовски хорошо знают, какому адвокату звонить об ушибленном пальце.
Доктор Харрис начинал кипятиться.
— Говорю вам, я не адвокат. Даже не помню, когда в последний раз разговаривал с адвокатом, то есть не считая моего брата, судьи из Филадельфии.
Может быть, это его успокоит, понадеялся Джек. И напрасно.
— С другой стороны, — заявил доктор Харрис, — вы можете оказаться мошенником, преследующим темные цели.
— Например? — спросил Джек.
— Не знаю, — пожал он плечами, — но во Флориде на квадратную милю приходится больше мошенников, чем в любом другом штате.
— Я не мошенник — по крайней мере, в данный момент — и беспокоюсь лишь об отце. О каких неполадках с его здоровьем вы умалчиваете? Что скрываете?
— Ничего. — Доктор Харрис пошевелил пальцами протянутой руки. — Мы с вами зря тратим время. Предъявите документы, я все расскажу.