Отец нахмурился, старательно изображая работу мысли, и отчаянно замотал головой.
– Не! Не было таких. И книги никакой не было!
– А ты, часом, не врешь? – чуть прищурилась Мафа, буравя его взглядом. Ее глаза недобро полыхнули колдовской зеленью.
Батя от такой несправедливости обиженно взревел:
– Да чтобы я… Тебе! Врал? – И тихо закончил: – Даже если бы захотел, все равно бы не получилось!
– Это верно… – Тетя задумчиво поковыряла столешницу серебряными зубцами вилки и безнадежно уточнила: – Значит, совсем-совсем ничего не приносили?
Отец покачал головой, вдруг хлопнул себя по лбу и отчаянно закивал:
– Было! Совсем запамятовал! Хотя, может, это к делу и не относится, но было то, что меня удивило. Года два с половиной тому назад. Монетка! – Батя сорвался из-за стола и, тяжело топая, вылетел за дверь.
Мы переглянулись. Его не было несколько минут, но ни один из нас за все это время не проронил ни слова. Наконец в коридоре снова послышались торопливые шаги. Ворвавшись в зал, отец подскочил к столу и звонко хлопнул по нему ладонью.
– Вот она!
Мы все придвинулись, пытаясь разглядеть потемневший кругляш.
– И что за странность с этой монеткой? – Тетя первая решила нарушить наше удивленное молчание. Взяла ее в руки, повертела, изучая, и, положив на стол, вынесла вердикт: – Если не считать, что от нее смердит древней магией за версту.
– Дык кто бы знал! – Папаня посмотрел на нее так, словно она не оправдала его великих надежд. – Вот и расскажи мне все как на духу, моя разлюбезная придворная ведьма!
– Ну, ты, как всегда, король Еремей, в своем репертуаре! То тебе Пепельные добровольно кольцо всемогущее на палец надевают, то монетки древние с неба падают. – Мафа снова взяла неровный кругляш, прищурилась, разглядывая, и спросила: – Не подскажешь, где такое добро нашел?
– Так здесь! – Отец простодушно развел руками. – Вот как есть ты в точку попала – с неба свалилось. Само пришло. Как-то ночью во дворец бродяга постучался. Стражи, ясен перец, давай его гнать, а он им вот ее сует. В тряпочку завернутую. И слезно просит мне передать.
– В тряпочку? – насторожился Афон. – А в какую? Может, в ней послание припрятано?
– В тряпочке? – Король нахмурился и бросил на Мафу тревожный взгляд. – Хошь сказать, враги мне енто все подбросили? Чего молчишь?
– Пока неясно… – Мафаня, не морщась, как воду, хлопнула стопку самогона и подняла на батю усталые глаза. – Ты мне вот что для начала сделай, друг ситный! Попробуй бродягу того описать и тряпочку найди. Только не говори, что ты ее выкинул!
– Да не… Не выкинул! – Отец поднялся, подошел к распахнутым ставням и, высунувшись по пояс, зычно завопил: – Парамо-о-он, ну-ка иди сюда да косынку, что я подарил твоей жене, захвати! Живо!
– Парамон? – Тетины брови проделали спешное восхождение на лоб. – Так это он был теми «грозными стражниками», что не пустили под твои ясные очи несчастного бродягу?
– А я что, по-твоему, – Берендей-богатей? С тех пор как мне мой разлюбезный зятек колечко подсунул, так и нет в жизни счастья… – Батя угрожающе развернулся. – Что, теперь казну на проплату двух лишних лбов тратить? Мне и четверых стражников – за глаза! Сутки через двое! А когда устанут дюже, тогда Парамон за саблю берется! Точнее, за вилы. Вот и в тот день так получилось… Помнится, в тот вечер дождь был…
Но не успел батя закончить рассказ, как дверь без стука отворилась и в зал шагнул конюх.
– Звал, твое величество?
– А что ты так сомневаешься? Можно подумать, ты меня не ушами услышал, а при помощи те-ле-па-то-ма-ги-и! – Выговорив по слогам заумное слово, отец бросил украдкой взгляд на Мафу, незаметно выдохнул и спросил: – Косынку захватил?
– Ага. Да только Машка ее дюже отдавать не хотела. За мной притащилась. За дверями стоит. Звать? – Конюх, настороженно поглядывая на Еремея, замер, точно гончая над добычей.
– На фига? – удивился батя. – Я на погляд только косынку твоей бабы попросил, а ты, чудак, и ее саму приволок!
– Так она ни в какую твой подарок снимать не хотела. Вот я и подумал: главное – привести, а тут ты ее уже сам чем хошь уговаривай.
– Вот дурень! – не то обругал, не то похвалил отец и заторопил: – Ну так зови! Зови!!!
Слава богу, Парамон решил не брать пример с моего голосистого отца, а предпочел сам подойти и распахнуть перед женой дверь.
– Заходи! Король-батюшка на поклон зовет, – буркнул он, подталкивая смущающуюся нашей честной компании женщину.
Одетая в простенький, мышастого цвета сарафан и такую же косынку, Машка, нервно поглядывая на Афона, засеменила к нам, шаркая по полу лаптями.
– Туточки мы! – Остановившись в паре шагов от стола, она сдернула косынку и принялась мять ее в руках. – Чего надобно, царь Еремей? А ежели думаешь, что мы твои подарки не ценим, так неправда ваша! Ценим, и еще как! Уже до дыр, вон, косынку, тобою даренную, сносила, а выкинуть рука не поднимается!
– Давай ее сюда! – приказала Мафа, перебив смущенное бормотание женщины. – И поторопись!
Та торопливо швырнула платок на стол, словно он стал обрастать иголками, и поспешно отпрыгнула.
Тетя двумя пальцами неспешно подняла тряпицу и повертела ее, пристально разглядывая. Затем расстелила платок на столе, и в руке у нее заискрился белым огнем магический шар.
У меня в голове будто зазвучал голос, рассказывающий все об этом чуде: название, способы применения. Например, что в руке у тети – разыскной пульсар. А еще то, что магические шары бывают разных цветов, тем самым различаясь по силе и использованию. Синий – замораживает, красный – сжигает огнем, а белый – белого дня свет, убивает нечисть, нежить да в поисках помогает.
Я едва слышно хмыкнула. Интересно, кто мне всю эту муть в голову втемяшивает?
Увидев в руке у тети пульсирующий светом шар, женщина занервничала:.
– А мож, не надо? Вшей у нас отродясь не бывало! Каждую недельку в баню ходим! А ежели вам платки не нравятся и вы, барыня ведьма, хотите нам моду пришлую сосватать, что гатские портные придумали – к котелку черенок лопаты пристрагивать и на головы вместо кепок надевать, – то я вам так и скажу: ничего у вас не выйдет! Не променяю этот платок ни на что!
Но тетя ее словно не слышала. Она поднесла пульсар к платку и замерла, пялясь на него во все глаза. От яркого света серая ткань преобразилась и заблестела причудливым рисунком.
– Что ты там увидела? – Папаня решил поучаствовать в процессе и даже привстал, поглядывая то на платок, то на Мафу.
– Карту, как пройти к твоей сокровищнице, что ты за ночным горшком хранишь! – фыркнула тетя и тут же кинулась успокаивать побуревшего лицом папаню: – Не кипешь! Не знаю я ничего про твои горшки! Здесь, под светом пульсара, я разглядела карту мира, нарисованную невидимыми обычному глазу красками. Вот тут, – тетя обвела пальцем изогнутые линии, – нарисовано наше Лукоморье и царства гидайцев и шамахан. Здесь, – ее палец ткнулся в какие-то зигзаги, – Змеевы горы, а за ними идет дорожка прямо через Епипетское царство мертвых! – Мафа смяла в руке светящийся шар и посмотрела на притихшего отца. – По ходу, все же приносили тебе книгу, но раз ты гостей на порог не пустил, решили, что не в коня овес, и отдали вместо книги – монетку. Только зачем? Не откуп же! А монетка, что и говорить, странная…