Значит, и впрямь Афон панику поднял!
Но оказалось, что не Афон.
– Василиса! Хозяюшка моя разлюбезная! – Услышав звонкий голос, время от времени прерывающийся горестным ржанием, я насторожилась. – Да как же я без тебя! Да куда же я…
Не может быть! Да меня тут не с собаками, а с конягами ищут!
Вскоре ко мне, распихивая всех, вылетел обладатель горестного баритона с восседающим на нем Пепельным.
Никита выпустил мою руку, а когда я украдкой обернулась, за спиной уже никого не было.
– Борька! – Я замахала руками, пытаясь привлечь его внимание, и у меня это получилось. Меня заметили оба.
– Василиса!
– Хозяюшка!
Я натянула улыбку, ожидая, когда Борька «доцокает» до меня, едва не распинывая зазевавшихся у него на дороге покупателей, пока «Ник» спешится и кинется ко мне, сводя с ума любимыми чертами и фальшивыми чувствами.
– Ты где была?! Я чуть с ума не сошел! – Он встряхнул меня за плечи и тут же притянул к себе.
Ого! Прям ифритянская страсть! И ведь не знай я всех подробностей – действительно решила бы, что любит! Заботится! Что со мной и впрямь Никита!
Как бы ненароком себя не выдать?
– Прости! – Я закрыла лицо ладонями и принялась оправдываться. – Там такие стражники большие! Я испугалась! Отошла по-маленькому, а когда пошла назад – заблудила-а-ась! Я больше так не бу-у-уду-у-у!
– Ну ладно… – Пепельный занервничал. – Ладно. Не реви! Надо найти Афона и возвращаться в караван-сарай! Скоро вечер, а нам еще сегодня во дворец бы успеть…
– Во дворец?! – Убрав руки, я гневно уставилась на него. – Ты что, с ума сошел?! Как я пойду во дворец в этом?!
Я развела полы накидки и покружилась.
Лже-Ник недоуменно оглядел меня.
– Вполне нормальная одежда! Не дырявая. А пыль и убрать можно.
– А если так? – Я изо всех сил вцепилась себе в рукав и дернула. Ткань, всхлипнув, разошлась по швам. Борька недоуменно поморгал и нагло принялся жевать мою штанину, не забыв меня поддержать:
– Я тоже считаю, что принцессе ходить в одном и том же два дня кряду – это моветон! Ты так не считаешь, Ник?
Пепельный помолчал, с трудом приходя в себя от такого безобразия, и только и смог выдавить:
– Э-э… наверное, да…
– Поэтому сегодня во дворец мы не пойдем, а пойдем покупать мне одежду! – обрадованно захлопала я. – А потом – спать! Я так давно с тобой не спала, мой милый!
Лже-Ник побледнел, а я, делая вид, будто не замечаю его замешательства, повисла у него на шее и томно задышала в ухо, окончательно уверив того в синдроме моего перегрева. Нервно кашлянув, он вежливо отстранился и вынул из-за пазухи мешочек золота.
– Вот тебе деньги. И ни в чем себе не отказывай!
– Что-о-о-о? – обиженно протянула я. – Ты хочешь сказать, что со мной не пойдешь?! А я думала, что ты меня любишь!
– Конечно, люблю! – Он попытался отъехать. – Я же к тебе даже из царства Пепельного сбежал!
– Это еще не доказательство любви! – Я надула губки. – Если не пойдешь со мной, значит, не любишь!
Пепельный нервно взглянул на Борьку, явно надеясь на поддержку, но не тут-то было. Жеребец все это время внимательно поглядывал на меня, пытаясь понять, с чего хозяйку так понесло, но заметив его интерес, решительно скосил глаза к переносице и для убедительности пару раз кукукнул.
– Да что с вами?! – взбеленился Пепельный. – Одурень-травы объелись?!
– Мне кажется, Ник, – позади раздался голос Афона, – тебе нужно быть с Василисой помягче. Все-таки она в положении, а в это время девушкам нужны внимание, забота и любовь. И не только платоническая! Поэтому мой тебе совет – идите искать наряды, а мы с Борюсиком вас в караван-сарае ждать будем. Как раз по поводу ужина подсуетимся!
Пепельный покрылся нездоровой бледностью и с вымученной с улыбкой кивнул.
– Конечно, дорогая! Я и забыл… Пойдем!
Обняв за плечи, он повел меня куда-то в самую гущу базара.
– И куда мы идем? – очнулась я, основательно заблудившись в толпах торгашей и покупателей.
– Как куда? За платьем! Выберем тебе самый лучший наряд, паранджу и туфли с загнутыми носками. Ведь если ты девушка, твоя красота должна принадлежать только твоему повелителю. А значит – мне!
Я помолчала, пытаясь представить себе такую перспективу. С одной стороны, хочется приобрести удобные чистые брюки, рубашку и жилет, с другой – хочется вырядиться в красивое платье. И хоть на праздник я не попаду, что поделать, но хочется ведь! С третьей стороны, вообще плевать, что мы купим. При первой же возможности я сбегу вместе с Ником куда угодно и в чем угодно. Сейчас главное, чтобы Пепельный ничего не заподозрил.
– А почему базар? Хочу лавки, магазины с заморскими товарами! – заныла я и, наткнувшись на его изучающий взгляд, развела руками. – Привыкла у папеньки, ничего не попишешь!
– Дорогая, я не против! – Пепельный тоже изо всех сил старался вписаться в образ Ника, но если судить по напряженной улыбке, ему сейчас хотелось не изображать нежного мужа, а как минимум сделать из меня какое-нибудь земноводное и отпустить на волю! – Но мы в Епипетском царстве! Тут все магазины и лавки с одеждой находятся на ба-за-ре! Вся торговля, существующая в этом городе, находится ЗДЕСЬ!
– А-а… – Кажется, я перегнула палку. – Ну, так бы сразу и сказал.
Следующие полчаса мы бесцельно таскались от лавки к лавке, выискивая наряды, которые мне хоть немного бы приглянулись. Точнее, чтобы они приглянулись нам обоим. Потому что платья, какие выбирал для меня мой попутчик, тут же браковались мной. К ним подбирались такие эпитеты, как мешок, роба, тряпка, коровья подстилка и прочие. Как только я приглядывала удобные штаны и рубаху, Пепельный отбирал их у меня и кидал торговцу с презрительной миной и просьбой убрать эту мерзость подальше. В итоге весть о нас разлетелась по всему базару, и спустя какое-то время, едва мы подходили к лавке, как нас тут же выпроваживали либо начинали закрываться, усиленно тыча в заходящее солнце. Впрочем, может, мы действительно слишком долго ходили в поисках нарядов, что просто не заметили, как день подошел к концу?
Наконец мне все это надоело. Заметив лежавшие на прилавке серые брюки и в тон им рубашку, я бросилась к торговке и намертво вцепилась в приглянувшиеся вещи.
– Вась, мы, кажется, искали платье! – следом за мной подошел Пепельный.
– Искали. Но не нашли. А эти вещи, во-первых, моего размера, во-вторых, они удобные, в-третьих – чистые! В-пятых – целые!
– А в-четвертых? – Он приподнял бровь. Я посмотрела в серые глаза Ника, в лицо без огненных язв. Как же трудно привыкнуть, что все это – родное – принадлежит тому, кто хочет моему любимому смерти! И отчеканила: