— Ну, я...
— И почему вы называете меня «мистер Фарелл», если уж сказали, что это не мое имя?
— Я... я просто не знаю, как вас называть по-другому. Послушайте, если вы вернетесь, я не сомневаюсь, мы сможем...
— Кроме того, вы сказали, что не допустите лжи в храмах дорменталистов — только правду. Если это так, то почему вы зовете меня обратно?
— Потому... потому что я поторопился. — Джек чуть ли не воочию видел, как Великого Паладина корежит. — После того как вы нас покинули, я провел расследование и выяснил, что ваша ТП допустила ряд серьезных ошибок. Ошибок, которые закономерно обеспокоили всех.
— Вот тут я с вами соглашусь!
— Обещаю, что она будет наказана в соответствии с дисциплинарным порядком. Она предстанет перед СОПСом и...
— Перед чем?
— Советом по Оценке Прогресса Слияния. Ее поведение получит оценку, и будут приняты соответствующие меры.
Надеюсь, в них входит электрошоковая терапия, подумал Джек, вспоминая несчастного мышонка.
Он прикинул, что, пожалуй, пора давать задний ход, но стоит еще раз повернуть нож в ране.
— Что ж, она это заслужила, но вот как насчет вас? Вы не дали мне произнести ни слова. Вы тоже предстанете перед СОПСом?
— М-м-м... нет. Вы должны понять, мистер Фарелл, что церковь подвергается постоянной опасности и порой нам приходится нелегко. Я понял, что у вас было право представиться любым именем, но тогда я этого не осознал, так что я обсудил эту ситуацию с мистером Брейди.
Пришло время изобразить изумление.
— С Лютером Брейди? Вы говорили обо мне с самим Лютером Брейди?
— Да, и он принял очень близко к сердцу, что вы пришли в церковь за помощью, а мы отвергли вас. Он хочет лично встретиться с вами, когда вы вернетесь.
Джек искусно изобразил, что у него от потрясения перехватило дыхание.
— Лютер Брейди хочет встретиться со мной? Это... это... — тут он должен снова обрести голос, — трудно вообразить! Когда я могу вернуться?
— В любое время по вашему желанию, но, насколько мы понимаем, чем раньше, тем лучше.
— Не буду медлить.
— Прекрасно! Я пришлю кого-нибудь встретить вас...
— Не просто «кого-нибудь», — сказал Джек, не в силах сопротивляться искушению в последний раз повернуть лезвие. — Вы сами должны это сделать. Я хочу, чтобы меня встречал лично Великий Паладин.
Джек услышал, как Дженсен сглотнул.
— Ну конечно же! — воскликнул он. — Я буду только счастлив.
Ну еще бы. Ручаюсь, что ты просто умираешь от желания эскортировать меня к Лютеру Брейди.
Джек подумал, не стоит ли заставить Дженсена полаять, но воздержался. Когда разговор завершился, он ухмыльнулся.
Поиск Джонни Роселли обретает забавный характер.
Грузная фигура Великого Паладина Дженсена заняла почти всю кабинку лифта. Джек не без труда протиснулся мимо него, стараясь не коснуться локтем его черного мундира. Они вдвоем заняли почти все пространство кабины, практически не оставив места для третьего.
Когда Дженсен нажал кнопку двадцать второго этажа, Джек решил начать светский разговор.
— На самый верх, да?
Дженсен кивнул, не отрывая взгляда от дверных створок.
— Это этаж мистера Брейди.
— Весь этаж?
Еще один кивок.
— Да, весь этаж.
— Как я жду встречи с ним! Он будет ждать нас?
У Дженсена был вид человека, который старается сохранить спокойствие, когда доберман обнюхивает, его промежность.
— Он ждет нас.
— А у вас есть имя, мистер Дженсен?
— Да.
Джек подождал несколько секунд. Когда стало ясно, что Дженсен не собирается обсуждать эту тему, он сказал:
— И оно звучит как...
Дженсен, продолжая смотреть перед собой, нехотя бросил:
— Как имя, которым я не пользуюсь.
Весь вид его говорил: с каким удовольствием, сэр, я бы засунул вас в духовку — но ничего личного.
— Кстати, об именах, — добавил Дженсен, наконец бросив взгляд на Джека, — как нам вас называть?
Прежде чем Джек успел ответить, лифт остановился, но двери не открылись. Он заметил, что на индикаторе этажей горела цифра «21».
— Авария?
— Нет, нас просто проверяют.
Джек обвел взглядом верхние углы кабины и заметил слева зеркальное полушарие. Камера слежения. Похоже, что Лютеру Брейди не нравилось, когда к нему неожиданно вваливались компании.
Кабина, снова начав движение, остановилась на двадцать втором. Створки раздвинулись. За ними тянулся холл со сверкающим паркетом и дубовыми панелями стен. За распахнутыми дверями впереди простиралось обширное пространство, залитое солнцем. Справа, за столом черного дерева, сидела юная секретарша в сером мундирчике.
— Нас ждут, — сказал Дженсен.
Секретарша понимающе кивнула:
— Конечно. Подождите здесь. Я сообщу о вас.
Но Джек, не обращая внимания на оклики Дженсена и секретарши, продолжал двигаться, как мотылек, летящий на свет. Миновав двери, он оказался в комнате с высоким потолком, также отделанной дубовыми панелями. Яркий свет, льющийся из световых люков на потолке и из окон, заставил его прищуриться. Он заметил, как слева сдвинулись двери хромированной стали и в их проеме мелькнуло что-то вроде гигантской сферы.
Из-за огромного стола у окон поднялся человек со знакомой внешностью. Джек знал его по телевизионным клипам, которые обычно сопровождались бодрым саундтреком. Но такого выражения его лица он раньше не видел: Лютер Брейди был в ярости.
— Я пыталась остановить его, мистер Брейди, — переводя дыхание, из-за спины Джека сказала секретарша, — но он не слушал.
Гнев исчез с лица Брейди так же быстро, как и появился. Он с широкой улыбкой вышел из-за стола и направился к Джеку.
— Все в порядке, Констанс, — отмахнулся он от секретарши левой рукой, а правую, приблизившись, протянул Джеку. — Наш гость, как выясняется, непредсказуемая личность.
Констанс вышла, прикрыв за собой дверь. Дженсен остался. Он стоял, раздвинув ноги и сложив руки перед собой, напоминая черного каменного идола.
— Прошу прощения, — сказал Джек. — Я не собирался вваливаться сюда. Просто... ну, вы понимаете... мысль о личной встрече с Лютером Брейди... и все мои хорошие манеры вылетели в окно. Честное слово, я извиняюсь.
— Отнюдь, — сказал Брейди. — Это я... — быстрый взгляд в сторону Дженсена, — это мы должны извиниться перед вами за вчерашний прием.