Он не отводил взгляда. Раздражаясь все больше, она отставила свой стакан. Он убрал бутылку. И улыбнулся, словно демонстрируя, насколько хорошо понимает язык жестов.
— Какого черта вам от меня нужно, Аллегро?
— А что, черт возьми, вы можете предложить?
Откуда взялся этот человек? Что он хочет? Ни жестом, ни словом он не выдал своих намерений. Впрочем, Сара тоже не собиралась откровенничать.
— Ничего, — отрезала она.
Аллегро поставил свой стакан на столик, хотя и не допил виски. Неподходящий момент для того, чтобы ловить кайф, решил он. И так уж изрядно захмелел. Первый стакан он выпил с жадностью.
— Вы же понимаете, на что себя обрекаете, — сказал он.
Многозначительная реплика. Истолковать ее можно было по-разному. Как бы то ни было, Сара и сама знала, что впереди ее ждет масса неприятностей.
— Думаю, что да, — ответила она.
— Что ж, хотя бы в этом мы едины. Тогда скажите, чего вы надеетесь добиться, перехватив эстафету у своей сестры.
Она выстрелила в него взглядом. Что за загадочные формулировки?
Аллегро тоже понял, что Сара может неоднозначно истолковать его реплику. Он смущенно улыбнулся.
— Я имею в виду ваше появление на телеэкране.
— Я так и поняла, — солгала она. — Но вы ошибаетесь. Я вовсе не перенимаю эстафету. Я ведь не психиатр. А хочу я лишь одного: чтобы этот ублюдок уяснил себе, что я…
— Что вы?.. Не боитесь его? Так это и так ясно.
Сара нахмурилась.
— Боюсь я или нет, но он меня преследует. Пытается — в свойственной ему извращенной манере — соблазнить меня…
— До сих пор ему удавалось достигать своей цели.
— Да, и это добавляло ему сознания собственного превосходства, — вспылила она. — Что ж, я намерена доказать ему, что тоже не из робкого десятка. И более того: что я сильнее его.
— Хотите доказать? Я так понимаю, вы замышляете очередной выход в эфир. Проклятье, — выругался Аллегро. — Неужели вы считаете, что у меня и без того мало проблем?
— Насчет меня можете не беспокоиться, — огрызнулась она.
— Да уж конечно.
— Не давите на меня, Аллегро. Я должна сделать то, что считаю нужным.
— Господи. Да ведь это может стать вашей лебединой песней, как вы не понимаете!
Она хрипло рассмеялась.
— Уж чего-чего, а петь мне совсем не хочется.
Он придвинулся ближе к ней. Она уже начинала ощущать его присутствие рядом — и физически, и эмоционально.
— А мне совсем не хочется видеть ваше изуродованное тело…
— Хватит!
Аллегро вздрогнул.
— Извините. — Он глотнул виски, ленивым взглядом обвел комнату. — Вы всегда живете одна?
— Меняем тему?
— Да.
— Пару раз были ночные посетители. Но я предпочитаю уединение.
Он смерил ее оценивающим взглядом.
— А вам не бывает грустно от одиночества?
Сара вдруг подумала о том, что общение с Аллегро вызывает у нее ассоциацию с зубной болью, которая обрушивается в тот момент, когда бормашина касается обнаженного нерва, а новокаин уже не действует. Она взяла со столика свой стакан с виски и молча поднесла его к губам — в конце концов, алкоголь тоже своего рода анестезия, — но детектив решительно выхватил его у нее из рук.
— Я не хочу, чтобы вы напивались, — сказал он, возвращая стакан на место.
— А я не хочу, чтобы вы лезли в мои дела.
Он еле заметно улыбнулся и привалился к спинке дивана, так что плечи их почти соприкоснулись.
— У вас есть кто-нибудь, Сара?
— Прощупываете почву, Аллегро?
Он ухмыльнулся.
— Нет, просто подыскиваю тему для разговора.
— Вы не слишком искушены в светской беседе.
— Да, я знаю, — с каким-то мальчишеским озорством произнес он.
Сара поймала себя на том, что улыбается, хотя детектив Джон Аллегро вызывал в ней сложные эмоции. В их вихре смешались страх и страстное желание. Такое сочетание было для нее привычным. Возможно, поэтому она всегда старалась избегать щекотливых ситуаций в отношениях с мужским полом. Но так было до сегодняшнего вечера.
Что с ней происходит, черт возьми? Поначалу ее симпатии принадлежали Вагнеру, теперь же она размышляет о своих чувствах к Аллегро. И это в то время, когда маньяк, зверски убивший ее сестру, идет по ее следу, напоминает о себе побрякушками и фотографиями из ее далекого прошлого, шоколадными сердечками и записками гнусного содержания.
А может, все это естественно? Сейчас она как никогда остро ощущала свою беспомощность и незащищенность. И еще была ужасно напугана. Всегда пытаясь казаться независимой, она на самом деле панически боялась одиночества. Втайне мечтая о защите и покровительстве. А может, о любви? Нет, это уж чересчур. Любовь — это обман. Игра. Похоть честнее. Во всяком случае, она затрагивает лишь тело, но не душу.
По крайней мере, ей нетрудно было объяснить самой себе, что влекло ее к Майклу Вагнеру. Он был объективно сексуален, да к тому же близок ей по возрасту, как сказала бы сестра. Сказала бы…
Но Джон Аллегро… лет на десять, а то и на все пятнадцать старше ее, потерявший товарный вид, непредсказуемый, сложный, назойливо-любопытный. Человек, который, как ей казалось, нес на себе тяжкое бремя собственных грехов. И все же эротический заряд, который от него исходил, достигал цели. Пронизывал ее подобно электрошоку. Ощущение ей было внове, и это особенно настораживало. Она поймала себя на том, что не только возбуждена, но в голове ее рождаются странные сексуальные фантазии.
Они в ее спальне. Темно. Сегодня она не боится появления ночных монстров. Она не одна. Рядом он. Нежно улыбается. Говорит ей, что они не будут торопиться. Будут делать только то, что ей захочется.
И она ему верит.
Медленно раздевая ее, он говорит, как она красива, желанна, чиста и нежна…
Она обнажена, но не испытывает стыдливости. Сегодня все по-другому.
Она чувствует в себе дерзкую уверенность, граничащую с бесстыдством, когда кончиком языка касается его сосков. Он тихо стонет. Ее это возбуждает. Она смело направляет его руку…
Вторгается голос Фельдмана. Он шепчет свои психоаналитические проповеди… даже сейчас, когда она так послушна.
«Тебя влечет к этому мужчине, потому что ты видишь в нем отца. Это ложное влечение, Сара. Чистой воды заблуждение. Тебе просто не хватает отцовской любви и внимания».
Сара вне себя от ярости. Почему Фельдман непременно должен все испортить?