Роберт Перри так и не подошел к двери, несмотря на настойчивый стук полицейских.
— У нас ордер! — прокричал Вагнер. — Если вы нас не впустите, Перри, мы будем вынуждены применить силу.
— Может, его нет дома, — предположил Родригес.
Сару охватило дурное предчувствие.
— Я так не думаю. Ломайте дверь, Джон.
Аллегро смерил ее испытующим взглядом. Потом, вынув из кобуры пистолет, кивнул Вагнеру и Родригесу.
— Пошли. Джонсон, ты останешься здесь, с Сарой.
Джонсон — приземистый двадцатилетний парень с грустными глазами — не слишком обрадовался отведенной ему роли сиделки. Но, поскольку операцией руководил Аллегро, вынужден был подчиниться.
Когда Вагнер и Родригес навалились всей массой на дверь в квартиру Перри, из соседних квартир высунулись жильцы. Аллегро показал всем свое удостоверение. Двери тут же захлопнулись, не успел он произнести и слова.
С четвертой попытки дверь подалась. Вооруженные полицейские ворвались в квартиру. Когда через минуту Родригес вышел с известием, худшие опасения Сары подтвердились.
— Мертв? — спросил Джон.
Родригес покачал головой.
— Пульс еще бился, когда мы его срезали. Болтался в ванной. Аллегро вызывает «скорую».
— Срезали? — хриплым шепотом произнесла Сара.
— Да, этот мерзавец пытался повеситься.
Она ощутила мощный удар. Как будто коснулась оголенного провода. В памяти ожило воспоминание о другом повешении. Еще одном самоубийстве. Только более результативном. Мамочка. Прости, прости, прости…
— Похоже, мальчик попался, — сказал Джонсон, пряча пистолет в кобуру. — Предпочел отправиться на тот свет, лишь бы уйти от ответа.
Родригес скривил рот.
— Кстати, с собой в ванную он прихватил проигрыватель. Угадай, что это была за музыка.
— Постой. Не говори, — подхватил Джонсон. — «Голубая рапсодия».
— А как тебе это понравится? Из чего, по-твоему, он сплел удавку? Из белого шелкового шарфа.
Джонсон присвистнул.
Сара проскользнула между полицейскими. В открытую дверь она разглядела Перри, который лежал, распластанный на ковре. Вагнер стоял на коленях рядом, пытаясь привести его в чувство.
Аллегро подошел к ней сзади.
— Вы знали, что он попытается это сделать?
— Подозревала. — Выражение лица ее было безучастным.
— Каким образом?
— Интуиция.
Аллегро не сразу понял, что она имеет в виду. Потом вспомнил, как Фельдман рассказывал ему о двух попытках самоубийства, которые в свое время предпринимала Сара.
Она опять заглянула в спальню.
— Он выживет?
— Возможно. Хотя мне и кажется, что ему бы этого не хотелось.
Сара заметила два целлофановых пакетика, которые Аллегро держал в обтянутой резиновой перчаткой руке, — пакетики с вещественными доказательствами. В одном лежал белый шелковый шарф, в другом — серебристый компакт-диск.
Из спальни вышел Джонсон. Он тоже держал в руке целлофановый пакетик.
— Видеопленка. На этикетке надпись — «Опасная грань».
Сара зажмурилась: свет, лившийся в окно гостиной, вдруг показался ей слишком ярким.
— С вами все в порядке? — поспешно спросил Аллегро.
— Выходит, все предельно ясно? Перри и есть Ромео?
— Похоже. Возле его кровати я нашел еще кое-что, — сказал он.
Сара ощутила приступ удушья.
— Что? Фотоальбом Мелани? Ее дневник?
— Нет. Альбом с газетными вырезками о каждой из жертв.
— И… ничего больше?
Он обнял ее за плечи.
— Пока нет. Как только мы вывезем Перри, бригада криминалистов перевернет здесь все вверх дном.
— Джон, пообещайте мне кое-что.
Она не успела договорить, как он уже закивал головой.
— Если мы найдем дневник, я позабочусь о том, чтобы в него не совали нос.
Она на мгновение прижалась к его щеке. Ему, как всегда, не мешало бы побриться, но сейчас даже это колкое прикосновение было ей приятно.
— Он синеет! — крикнул Вагнер из спальни. — Где эти медики, черт бы их побрал!
Даже убеждая себя в том, что возбуждаются от побоев и унижения, жертвы Ромео втайне испытывают чувство стыда, собственной никчемности и неполноценности. Как и сам их мучитель. Страдание — вот что связывает их. Причиняющего боль и принимающего ее.
Доктор Мелани Розен
«Опасная грань»
Роберт Перри в состоянии комы был доставлен в реанимационное отделение больницы «Сан-Франциско Мемориал». Аллегро и Вагнер томились в комнате ожидания в надежде добиться от него заявления, когда он придет в сознание. Если придет в сознание. Сара была вместе с ними. Ей было необходимо услышать признание Перри от него самого.
Время близилось к шести. Из полицейского управления примчался Родригес. Вращая глазами, он сделал знак своим коллегам, чтобы те вышли в коридор.
Сара с тревогой посмотрела на детективов.
— Я пойду узнаю, в чем дело, Джон, — сказал Вагнер вставая. — Ты останься с Сарой.
Через минуту Вагнер вернулся.
— Что? — нетерпеливо спросил Аллегро.
Вагнеру явно не хотелось говорить в присутствии Сары.
— Они нашли дневник Мелани? — спросила она.
— Нет. Похоже, они не нашли и ее… сердце.
Сара уставилась на Вагнера, лишившись дара речи.
Аллегро бросил на него беглый взгляд.
— О чем ты?
— Эксперты только что закончили исследование сердца, найденного вместе с телом Эммы. Это не сердце доктора. Другая группа крови.
У Сары было такое чувство, будто из нее самой выкачали кровь. Она едва расслышала, как рявкнул Аллегро: «Так чье же это сердце, черт возьми?»
И тихий ответ Вагнера:
— Понятия не имею.
В половине седьмого вечера Майкл Вагнер вывел Сару на улицу через служебный выход больницы. Она надеялась, что домой ее отвезет Аллегро, но тот получил от шефа приказ дежурить возле Перри, который до сих пор не пришел в сознание, и сделать заявление для прессы — умалчивая, впрочем, о том, что на месте убийства Марголис было обнаружено неопознанное сердце. Этот факт решили не разглашать, до тех пор пока полиция не установит, кому оно принадлежало когда-то.
Сара пыталась добиться от Аллегро разрешения остаться, но тот жестко приказал ей уйти. Он понимал, что ее присутствие в больнице лишь подогреет страсти среди репортеров, которые и без того еще успеют надоесть ей.