Фрэнсис не видела чету Адлер в ту субботу в «Фейр-Лаун», и допрошены они не были. Естественно, она сформулировала вопрос осторожно:
– Вы видели, как тело Клио выносят из туалета, или избежали этого зрелища? Вы были поблизости?
– Нет. То есть Майлз там был, а я нет. Мы оба пораньше отправились на пляж, пока он не так заполнен, но Майлз забыл зонтик, а он чувствителен к солнцу и легко обгорает. Он вернулся за ним в номер, который мы сняли в клубе на праздничные дни, а вскоре примчался с этим жутким известием. Он сказал, что Клио мертва, что ее труп нашли в дамском туалете и что все очень напуганы. Он притащил сумки с нашими вещами, куда напихал все в беспорядке, и с ним чуть не случился сердечный приступ. Он сказал, что нам надо вернуться в Нью-Йорк как можно скорее, и я села за руль.
Фрэнсис слушала, удивляясь наивной искренности Пенни.
– А что рассказывал Майлз, пока вы ехали обратно в город?
– О чем?
– О смерти Клио. Он знал, от чего она умерла?
– Откуда ему было знать? Только сегодня об этом сообщили в новостях.
– А тебе что-нибудь известно о соглашении между моим отцом и Майлзом о партнерстве?
– Нет. Майлз не посвящает меня в свои дела.
– У Майлза есть свой юрисконсульт?
– Да, но… Прости. – Фрэнсис услышала, как Пенни, отведя трубку в сторону, шумно высморкалась. После этой процедуры голос Пенни приобрел прежнюю звонкость. – Ян Фельдман – адвокат Майлза. Он занимается всеми его делами.
– Из какой он юридической фирмы?
– «Стоктон и Пурвис». На Уолл-стрит. Я это запомнила, потому что однажды мне пришлось подписать какие-то деловые бумаги.
«Стоктон и Пурвис» хотя и были лилипутами по нью-йоркским стандартам, но их репутация служила непробиваемой броней. Ввязаться в драку с их адвокатами было хуже, чем попасть в зубы доисторическому тираннозавру.
– Ты не хочешь поговорить с Майлзом? Я могу соединить тебя с ним. – Пенни излучала благожелательность. Это ощущалось даже на расстоянии.
– А его нет поблизости?
– Он в Мексике.
– Вот как? – Фрэнсис использовала свои актерские способности, чтобы изобразить недоумение.
– Он улетел в воскресенье. Нужно было улаживать срочные дела. Он едва успел на последний рейс.
– В Мехико?
– Вроде бы так.
– А до того, как вы отправились в Саутгемптон, он об этом еще не знал?
– В субботу поздно вечером ему кто-то позвонил. Майлз после этого сказал, что ему предстоит срочная поездка. Даже произнес такое слово – «судьбоносная».
– Даже так?
– Да. Я к этому уже привыкла. Таков уж он, Майлз. Его не переделаешь. Все у него «судьбоносное», «решающее». Вмиг срывается с места и мчится, как будто на пожар. Он так печется о «Пратт Кэпитал», словно это родное дитя, чтобы все там шло хорошо, как при Ричарде, чтобы твой папа не тревожился…
– Когда ты ждешь его обратно?
– Трудно сказать. Я знаю, что он хотел обязательно быть на похоронах, но вдруг дела его задержат? Я послала цветы по вашему адресу. Ты не знаешь, их уже доставили?
Значит, Майлз смылся за мексиканскую границу меньше чем через сутки после смерти Клио. Что могло послужить тому причиной? Действительно судьбоносные переговоры или?..
– Я буду тебе очень признательна, если ты передашь ему, что я звонила.
– Обязательно передам. Увидимся в среду. Если я чем-то смогу помочь, дай мне знать.
– Конечно. Спасибо.
Фрэнсис тотчас соединилась с адвокатской фирмой «Стоктон и Пурвис». Секретарша Яна Фельдмана сообщила Фрэнсис, что мистера Фельдмана нет в офисе. Она обещала известить босса о ее звонке и передать ее просьбу созвониться с ней в ближайшее время.
Фрэнсис выпустила во дворик собак, а сама расположилась на веранде, слушая, как где-то неподалеку мирно стучат деревянные молотки о крикетные шары, и наблюдая, как медленно сгущаются сумерки.
Сэм пересек улицу и подошел к калитке, демонстрируя корзинку, полную молодого картофеля.
– Сегодняшний урожай. – Он перегнулся через изгородь и опустил корзинку на ее территорию. – Судя по твоему виду, ты нуждаешься в здоровой пище.
– Неужели мое настроение так передается всем окружающим?
– За всех не ручаюсь, но мне ясно, что сама ты не станешь готовить себе ужин. Если ты разрешишь, я управлюсь буквально за десять минут. Картофель замечательный. Этот сорт прозвали «Юконским золотом». Ничто так не поднимает настроение, как вареный молодой картофель с соусом.
– Спасибо, Сэм, – улыбнулась Фрэнсис, – но я не голодна. Как насчет выпить вместо ужина?
– И это не помешает, мисс Фэнни. С твоего позволения, я распоряжусь.
Ловко перемахнув через заборчик, Сэм пересек газон, поднялся на крыльцо и скрылся в доме. Минуты не прошло, как он явился с двумя стаканчиками, в которых в крепчайшем роме плавали кубики льда. Поддернув на коленях брюки цвета хаки с отглаженной стрелкой, он уселся на ступеньках крыльца у ног Фрэнсис и протянул стакан. Почти не разбавленный алкоголь обжег ей горло.
– Я смотрел новости. Хочешь поговорить об этом? Сэм тактично выдержал паузу.
Фрэнсис заглянула в его добрые карие глаза, словно страдающий от жажды путник в кристальный ключ, откуда можно испить прохладной влаги. Заботливый, надежный человек, которому можно полностью довериться…
– Помоги мне! Я словно заблудилась в темном лабиринте. Я знаю, что многие, очень многие не любили Клио…
и я сама в их числе, но я не могу даже представить, что кто-то из них был способен убить ее, идя при этом на риск быть пойманным.
– Почему ты думаешь, что это сделал кто-то, кого ты знаешь?
– Это должен быть человек из ее круга, кто-то из ее знакомых. Я считаю, что раз все случилось почти мгновенно, как утверждают медэксперты, то убийца вхож в «Фейр-Лаун». Это не посторонний человек. Он там свой, поэтому никто не обратил на него особого внимания.
Сэм молчал, наморщив лоб и размышляя. Фрэнсис понюхала ром в стакане – запах был приятным – и отпила еще глоток. Теперь уже напиток не показался ей таким обжигающим.
– У нее был любовник? – спросил Сэм и тут же смутился. – После того как его хватил удар… Ведь уже порядочное время прошло, – пояснил он, отведя взгляд в сторону.
– Трудно сказать. Я очень мало знаю об их личной жизни, – призналась Фрэнсис.
– Но ты знаешь, что твой отец очень любил ее. Это уже что-то существенное.
– И странное для меня. Я обожала отца и не любила Клио, а он что-то в ней нашел и души в ней не чаял. Я брожу в потемках и натыкаюсь на острые углы. Когда я читала документы, собранные для меня Умником, заключение судмедэкспертов и прочее, мне казалось, что я расследую смерть постороннего человека. И мне приходилось напоминать себе, что Клио – член моей семьи, что папа переживает эту потерю, что убийство, возможно, круто изменит нашу жизнь.