Тень от горной гряды закрывала тропу от безжалостного солнечного огня, отсветы которого играли на самых высоких скалистых пиках. Конечно, по сравнению с пеклом, которое царило на открытых пространствах, в тени было сравнительно прохладно. Не более сорока градусов Цельсия. Так что изжариться князь не боялся. На этой самой близкой к Солнцу планете существовало и множество других опасностей, но стоило положиться на опыт проводников.
Поглядывая на спину идущего впереди меркурианца, Гагарин старался ступать за ним след в след. Сделать это было нетрудно, тропа оказалась хорошо утоптанной. Огибая валуны, то прижимаясь к подножию гряды, то петляя между обширными проплешинами красного селена, она уводила небольшой отряд все дальше от Уэйнбаум-сити – шахтерского городка, где швартовались ракеты каботажного сообщения. Вскоре городок и ракетодром пропали за близким горизонтом. Через несколько часов размеренного хода старатели вместе с капитаном вышли на берег Залива Изнеможения.
Князь прекрасно знал, что название обманчиво, что в Заливе нет ни капли влаги, и все-таки почувствовал разочарование, когда увидел всю ту же бесплодную пустыню, растрескавшиеся от чудовищного перепада температур скалы и оранжево-алого спрута, ощупывающего фиолетовую глубину неба горячими щупальцами. Даже странно, что этот монстр всего лишь Солнце. В Заливе Изнеможения было самое богатое на Меркурии месторождение красного селена. Вся равнина оказалась покрыта пурпурным налетом, и там, где солнечные лучи-щупальца касались ее, поднималась розоватая дымка испарений.
– Внимание! – раздался голос Хобба. – Приготовить дьюары… Здесь могут водиться змеи.
– Какие еще змеи? – удивился Гагарин.
– Увидишь, – пробурчал Глен за его спиной.
Она выскочила из-под самых ног – огненный хвостатый клубок, размером и цветом напоминающий апельсин. Капитан отшатнулся. Глен схватил его за плечи и рванул назад. И вовремя! Над тропой уже плясали десятки огненных змей. Словно индийские кобры, раскачивались они над трещинами – голубые, оранжевые, иссиня-белые, алые. Одна «кобра» задела старателя, который шел впереди князя. Над равнодушными камнями разнесся полный отчаяния и боли крик. Парень ничком повалился в пыль. Двое других подхватили его и оттащили в сторону.
– Дьюары! – прорычал Хобб.
Глен и еще трое старателей выскочили вперед и метнули покрытые изморозью цилиндры. При ударе о камни цилиндры лопались, заливая окрестности блестящими лужицами жидкого гелия. На огненных змей быстро испаряющийся гелий действовал удивительным образом. Они втягивались в него, будто кто-то дергал их снизу за хвосты, и исчезали. Вскоре над тропой не осталось ни одной «кобры».
– Пошевеливайтесь! – приказал Хобб. – Пока они снова не выпрыгнули…
Двое старателей подхватили пострадавшего товарища, и весь отряд двинулся в путь.
Уже на ходу Гагарин сообразил, что «змеи» – это разряды плазмы наподобие шаровых молний. Вероятно, местные горные породы накапливают электрический заряд, будто гигантские конденсаторы. Малейшее сотрясение грунта высвобождает его. Так появляются «кобры». И единственный способ борьбы с ними – это жидкий гелий. Старатели разбивают о камни сосуды Дьюара с гелием, и меркурианские камни превращаются в сверхпроводник, пуская наэлектризованную плазму в другом направлении.
Но порадоваться собственной сообразительности капитану не дали. После встречи с огненными змеями старатели ускорили шаги. Малое притяжение Меркурия не слишком нагружало мышцы, но с каждым часом становилось все жарче. Тень от скалистой стены сужалась. Приходилось прижиматься к стремительно нагревающемуся базальту. Князь обливался потом, но до теплового удара дело пока не дошло. Он шел в ногу со всеми остальными и настолько увлекся ходьбой, что не заметил, как его проводники остановились.
Гагарин наткнулся на старателя, который шел впереди, замер и удивленно заозирался.
Розоватая пустыня впереди уже не была дикой и неосвоенной. Руки человека преобразили ее. Через напластования красного селена пролегли грунтовые дороги, по которым сновали туда-сюда легковые и грузовые вездеходы. К недалекому горизонту убегала блестящая нитка монорельса, вдоль которой скользили вагонетки с селеновой рудой. Между дорогами простирались поля термоэлементов, превращающие солнечный жар в электричество. А у стены полузатопленного древней лавой кратера поблескивали хромосплавовые бараки, где жили старатели.
Хобб подошел к капитану и положил тяжелую руку ему на плечо.
– Все, парень, здесь наши дороги расходятся, – сказал он. – Иди вдоль тропы, и попадешь к Ледовому гроту, там и отыщешь аборигенов. И если тебе удастся с ними договориться, они помогут тебе отыскать твоего сына.
Гагарин хотел было сказать, что рыжий шалопай вовсе не его сын, но вместо этого он спросил:
– А вы куда?
– В рудник, куда же еще, – отозвался Глен, хотя никто его не спрашивал. – Мы вольные старатели, Георг, и предпочитаем не гнуть спину на папашу Генри, в отличие от некоторых…
– Сколько можно говорить, – устало проговорил князь, – что я не работаю на вашего Старика?!
– Не кипятись, парень, – проворчал Хобб. – Глен молод, вот и молотит всякую чепуху… Ты извини нас, что не провожаем дальше. Наши семьи там, на Земле, живут впроголодь, и нам приходится гнуть спину на этой проклятой планете, чтобы они не перемерли с голоду… На обратном пути вас заберет смена, которая пойдет в Уэйнбаум-сити на отдых. Они будут ждать с половины пятого до шести по среднемеркурианскому времени. Счастливого поиска, Георг!
С этим словами Хобб свернул с тропы и двинулся к темному проему в скалистой стене, остальные старатели потянулись за ним. Князь и глазом не успел моргнуть, как остался совершенно один в пустыне, по сравнению с которой Сахара покажется оазисом прохлады.
Капитан двинулся дальше по тропе. Она петляла теперь между громадными обломками базальта, выброшенных на поверхность Залива Изнеможения каким-то древним катаклизмом. Проложившие тропу – неважно, были они людьми или перепончатоухими «демонами», – по-видимому, очень старались, чтобы как можно дальше держаться от края Сумеречного пояса. Но дикое нагромождение естественных препятствий, на которые оказался столь щедр Меркурий, порой делали эту задачу трудноисполнимой.
Обливаясь потом и все чаще прикладываясь к большому термосу с водой, который висел у него за плечами, Гагарин с неприязнью поглядывал на оранжевого солнечного спрута, то выглядывающего из-за горизонта, то скрывающегося за ним. Хорошо, что к респиратору прилагались очки – темные, как окошечко в маске сварщика, иначе князь давно бы ослеп. Чтобы не впасть в забытье, вызванное зноем и монотонной ходьбой, капитан начал придумывать для Майкла Сандерса самые изощренные способы наказания.
Правда, сам того не замечая, капитан все время сбивался на мысли о Даяне. Он тешил себя надеждой, что мисс Зайчик не полезет в грузопассажирский каботажник, идущий на окраину Сумеречного пояса, как проделал этот несносный мальчишка. Хотя от нее всего можно ожидать. Движимая любопытством и присущей ей самоуверенностью, мисс Зайчик вполне могла пуститься на поиски сорванца самостоятельно или в компании этой орясины американца. Впрочем, кажется, этому Ганту свойственно некоторое благоразумие. Да и лорд после исчезновения Сандерса-младшего будет теперь начеку.