Просидел целый час, потом еще немного. Лишнее время потратил нечаянно. Сунул под язык таблетку торпортала, чтобы снять напряжение в неудобном пилотском кресле, и отключился. Окончательно очнулся, когда в щелки между сомкнутыми веками просочились мигнувшие огоньки. Поднявшийся с соседней крыши корабль начинал удаляться во тьму, выключив ходовые огни. Тот самый, в котором прошлой ночью улетели флинтеры. Теперь Брунин по-настоящему заинтересовался.
Оставив включенными свои собственные ходовые огни, он взлетел в воздух, быстро забрался выше уровня, на котором, предположительно, останутся флинтеры. Не видя их огней, упустил бы через несколько километров. Остается единственная надежда — держать корабль под наблюдением сверху под множеством шаров, освещающих Примус-Сити. Над городом можно его незаметно преследовать, держась повыше и чуть позади. Если вдруг вылетит за город, что-нибудь придумаем.
Впрочем, флитер летел над городом, двигаясь к самому центру Имперского парка. Над парком возникли небольшие проблемы из-за слишком слабого по сравнению с жилыми кварталами освещения. Брунин лишь по счастливой случайности заметил, что корабль опустился среди самой густой купы деревьев. Сам он выбрал более приемлемую посадочную площадку приблизительно в двух сотнях метров к востоку и тихо сидел, не имея понятия, что делать дальше.
Жутко хочется выяснить, чего надо флинтерам в Имперском парке среди глухой ночи, но не хочется вылезать из безопасной кабины. Если уж улицы Примус-Сити становятся по ночам опасными, то Имперский парк давно стал настоящими джунглями. Ступив ногой на землю, сразу будешь добычей любого прохожего. Конечно, вполне можно справиться с одним или даже с двумя злоумышленниками. У него при себе вибронож, он умеет им пользоваться с театральным эффектом. Да нынче хулиганы рыщут по парку шайками, столкнувшись с которыми не приходится питать иллюзий по поводу своей судьбы.
Брунин нерешительно поколебался единственную минуту и вылез в темноту, заперев за собой дверцу флитера. Если хорошенько подумать, шансы, может быть, на его стороне. Возможно, удастся пройти незамеченным. Приземлился он на возвышенности, особенно густо заросшей кустарником, без естественных тропинок. Вряд ли какая-то шайка выберет такое место для удачной охоты.
Он осторожно пробирался сквозь кусты, а наполовину настигнув флинтеров, лег на живот и пополз. Полз и полз. Исцарапав, разбив до синяков грудь и живот, чуть не повернул назад, решив, будто сбился с пути, — вытянутая правая рука наткнулась на пустоту. Пошарив вокруг, сообразил, что находится на краю низкого каменного утеса. Снизу справа слышалось тяжелое дыхание, хриплые стоны. Он вытянул шею, видя корабль флинтеров.
Лампа под козырьком скупо освещала сцену, но Брунин различил две фигуры, толкавшие и тянувшие огромный камень. Выбиваясь из последних сил, они все-таки с долгим глухим страдальческим кряхтеньем его сдвинули. Еще чуть-чуть поднатужившись, одним последним рывком поставили на ребро камень, под которым открылась прямоугольная яма. Отдышались, посмеялись, прислонившись к поднятому камню, вернулись к флитеру, рядом с которым на земле лежала большая коробка… та самая, которую они прошлой ночью выгрузили на глазах у Брунина на крышу.
Оба вытащили из поясов небольшие белые диски — Брунин на расстоянии не отличал Канью от Иозефа даже в выключенных голографических костюмах — и по очереди сунули в боковую щель. После этого диски вновь были спрятаны за пояса. Флинтеры осторожно, почти с опаской понесли коробку к дыре под камнем, опустили туда и присыпали тонким слоем земли. С меньшими усилиями и звуковыми эффектами повалили камень на прежнее место.
Потом сделали что-то совсем непонятное — взглянули друг на друга, отступили от камня и пристально уставились на него. Брунин по их позам не мог разобраться, виновато, горестно или так и сяк вместе. Чуть не сверзился с обрыва в тщетной попытке разглядеть выражение лиц. Вообще, что там внизу происходит? Что находится в той самой коробке и зачем хоронить ее в Имперском парке? Если требуется просто надежное место, без проблем можно найти тайник получше. Зачем Ла Наг велел проделать фокус скрытно от группы?
Вопросы терзали Брунина на обратном пути к флитеру сквозь кусты, выскочив из головы лишь на момент последнего броска из укрытия к кораблю и максимально быстрого взлета. При наборе высоты возник еще один вопрос: а вдруг эту коробку флинтеры и от Ла Нага скрыли?..
Ла Наг остановился у дверей своей квартиры, растирая руками виски. Снова головная боль, правда, на этот раз не такая уж сильная. Как только план достиг точки воспламенения, боли, кажется, реже его беспокоят и становятся не такими жестокими. И сны не посещают уж несколько месяцев. Все вроде бы выстраивается в предсказанный ряд, все находится под контролем.
Однако в уравнении остаются еще переменные величины. Самая главная — Бедекер. Вдруг подведет? Ла Наг раздраженно сморщился при этой мысли, приложил ладонь к входной плате, которая, кроме него, открывала квартиру на прикосновение Каньи и Йозефа. Дверь раздвинулась, он вошел. До сих пор горнорудный магнат буквально следовал полученным указаниям, насколько, по крайней мере, известно Ла Нагу. Полностью распродал мало-мальски ценную недвижимость и, судя по другим свидетельствам, совершает дальнейшие, не столь значительные шаги в русле предписанной ему роли. Плохо, что, может быть, Бедекер все же идет к своей цели другими путями. И надежно скрывается. Очень уж не хотелось ему доверяться, да выбора не было.
Ла Наг дождался, пока дверь задвинется за спиной, но в комнату еще не шагнул. Неплохо себя чувствовал, несмотря на головную боль. Вдохновенное расположение духа медленно крепло в течение года, полностью утвердившись сравнительно недавно. На первых порах мысль о том, что он все крепче и крепче держит в своих руках судьбу внешних миров, тяготила его с силой как минимум в пяток «g». Грядущие события в той или иной степени отразятся на существовании миллиардов людей, рассеянных по всему освоенному космосу на множество световых лет. Даже Земля пострадает. Уже погрузившиеся в глубокую депрессию сельскохозяйственные миры к моменту развала Империи вернутся к бартерной экономике и ощутимо почувствуют это на собственной шкуре. А что будет с тронским народом, когда общественная структура целиком развалится почти в мгновение ока?..
Вспомнился гневный вопрос Моры: какое он имеет право? Это его страшно мучило, несмотря на готовый ответ — ради самозащиты. Впрочем, больше не мучит. Вопрос теперь в любом случае чисто теоретический. План фактически вышел на стадию, откуда нет возврата. Даже если бы Мора сумела продемонстрировать или логически доказать, что он ошибался с самого начала, уже слишком поздно. Джаггернаутова колесница [9] стронулась с места, ее не остановишь. Можно более или менее изменить ход, чуть подправить, смягчить удар — именно для этого Ла Наг остается на Троне, — но никто, включая его самого, остановить ее теперь не сможет. Эта мысль, как ни странно, радостно волновала его.