Стаффорд прищурился, стараясь разглядеть красноречивую расплывчатость контуров.
— Это не голографические костюмы, — сказал Ла Наг, пристально следя за реакцией пилота. — Тебе неприятно, что Робин Гуд связан с флинтерами?
Стаффорд поколебался, а потом сказал:
— Да нет… Значит, делаешь настоящее дело, а не просто в игры играешь, не стараешься привлечь к себе внимание. — Наконец он отвел взгляд от Каньи и Йозефа и посмотрел на Ла Нага. — Хочешь сказать, что я пленник?
— Гость, — поправил Ла Наг. — На несколько недель тебя удобно устроят, будут всемерно заботиться. Ты ни в коем случае не должен попасть в руки Хейуорта.
Лицо пилота вытянулось.
— Да ведь я же ему ничего не скажу! Если, по-твоему, он использует информацию для сохранения собственной власти, позабочусь, чтоб он ее не получил…
— К сожалению, ничего гарантировать невозможно, — устало улыбнулся Ла Наг. — Хейуорт знает, что тебе что-то известно, и после единственного укола ты подробно ответишь на любой вопрос. Я в твоей порядочности уверен, но Хейуорт безжалостен.
— А моя жена…
— Доставим ее сюда и поселим вас вместе. Сделаем все возможное, чтобы вы хорошо себя чувствовали.
— Но я вынужден здесь оставаться, — пробормотал Стаффорд. Горло у него перехватило. Он отвернулся, шлепнулся в кресло, уставился в пол.
— Что с тобой? — спросил Ла Наг.
— Почему-то казалось, все будет иначе, — тихо вымолвил он. — Увидел в челноке Вольных стрелков и подумал, что без Метепа и прочих настанет другая жизнь… Будет лучше. Нет. Лучше никогда не будет, правда?
— Не понял.
— Я имею в виду, ты хочешь стать очередным Метепом, не так ли?
— Ничего подобного!
— Отпусти тогда меня домой.
— Не могу. Ты, видно, не понимаешь, что я…
— Я одно понимаю. — Стаффорд встал и сердито взмахнул руками. — При Метепе мне жилось лучше. Можно было свободно ходить по улицам, а теперь нельзя.
— Если Хейуорт найдет тебя, ты никогда уже не выйдешь на улицу, — ответил Ла Наг. — Подумай об этом.
— Единственное, о чем могу думать, — я в плену, ты мой стражник. Нисколько не лучше любого другого в Империи. Фактически — хуже.
Слова его больно уязвили Ла Нага. Он мысленно подыскивал возражения, но в конце концов признал, что ради революции забыл все, во что верил, все, что унаследовал.
Вспомнился наказ Адринны.
Прежде всего — успр. Забудь о ней, стараясь победить врага, и сам станешь врагом… хуже прежнего, который просто не знал, что способен на лучшее.
— Неужели я… враг? — пробормотал он, чувствуя слабость и тошноту. Стаффорд вопросительно посмотрел на него. — Тебе не понять, — тряхнул головой Ла Наг, оглянулся на Канью и Йозефа, видя сочувствие, но не получая помощи.
Ему предназначено вести бой, тот самый, который можно выдержать лишь в одиночку.
Близка, близка победа, вот-вот будет достигнута главная цель… Как же он до этого дошел? Вот в кого превращаешься, дорвавшись до власти. Ужас. Он всегда был уверен, будто устоит перед искушением… будто он выше соблазна. И вдруг взял и поставил себя над другими, готовясь и желая использовать их для достижения своей конечной цели. Сделал точно то же самое, за что всей душой ненавидел Империю.
Невозможно сказать, когда дрогнул. Процесс пошел совсем незаметно — он так и не разглядел перспективу. Хотя при атаке Монетного двора должен был осознать, что ради своевременного включения аппарата Барского способен пожертвовать жизнью охранников. С каких пор налеты Робин Гуда стали важней человеческой жизни? В тот момент надо было сообразить. Да, придя к твердому заключению, что «нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц», он поставил внешние миры на край гибельной пропасти. Никогда раньше не верил, что цель оправдывает средства. Почему же теперь оправдала?
Если б Мора в тот раз не вмешалась, из-за него погибли бы люди. Тогда как революция вообще затевается ради жизни — ради свободного и беспрепятственного продолжения жизни. А чтобы революция стала поистине всенародной, она должна совершаться в том числе и в интересах имперской охраны, которой вместе со всеми прочими тоже надо дать шанс на лучшее будущее. Мертвецы и запертый на складе пилот не свободны.
Хорошо бы рвануть сейчас, выскочить в дверь, убежать в ночь. Только не к Море — куда угодно, лишь бы не к ней. Он до того стыдится самого себя и особенно своего обращения с нею в последнее время, что даже не посмеет взглянуть ей в глаза… пока не исправит дело.
— Можешь идти, — сказал он едва слышно, прислонясь к дверному косяку.
Стаффорд неуверенно шагнул вперед:
— Что? Правда?
Ла Наг кивнул, не глядя на него:
— Иди. Но помни: Примус-Сити совсем не тот, из которого ты улетал. На дворе ночь, на улицах хозяйничают сильные и отчаянные. Тебе там не понравится.
— Я должен найти жену.
Ла Наг снова кивнул и отошел от двери.
— Ищи. Если пожелаешь, веди ее сюда или лови удачу в городе. Сам выбирай. Не забывай, что Империя тебя ищет повсюду, а мы предлагаем тебе и твоей жене надежное убежище.
— Спасибо, — поблагодарил Стаффорд, глядя в пространство между Ла Нагом и флинтерами.
Сперва нерешительно, а потом все увереннее прошел мимо них через весь склад к боковой двери. И трижды оглянулся, прежде чем скрыться из вида.
Ла Наг немного помолчал, собираясь с мыслями. Стремительно ускорявшийся график предписывал очередной шаг.
— Проследите за ним, — приказал он Канье и Йозефу. — Пусть сам сделает выбор. Если захочет сдаться охранникам, не мешайте. Если решит остаться с нами, позаботьтесь, чтоб ему не помешали.
Флинтеры кивнули, радуясь возможности заняться делом, вместо того чтобы сидеть и ждать. Включили голографические костюмы, преобразившись в пару среднего возраста, и направились к двери.
— Еще одно, — добавил вслед Ла Наг. — Сюда его не приводите. Доставьте их с женой ко мне на квартиру. Сюда — ни в коем случае.
Он не видел выражения лиц под голографической маской, но догадывался, что оно озадаченное.
— Поверьте, я знаю, что говорю. — И сам почувствовал затхлый вкус этой фразы.
Вскоре после ухода флинтеров явился Брунин.
— Где пилот разведывательного корабля? — спросил он, крутя головой в поисках Стаффорда.
— Его нет.
Ла Наг сел в то кресло, в котором сидел раньше пилот.
— Где ты его спрятал?
— Я его отпустил.
До Брунина не сразу дошло. Сначала он принял ответ за неудачную шутку, потом пристально вгляделся в лицо Ла Нага.