Запертый в конюшне Спаситель лаял, и Анжелина крикнула, чтобы он замолчал. Она сорвала розу и, закрыв глаза, стала вдыхать ее аромат.
«Я скажу Филиппу правду до объявления о нашем бракосочетании. Это произойдет через год или два. А пока мне надо об этом забыть. Просто не думать».
Приняв такое решение, Анжелина дала себе слово, что будет наслаждаться каждым мгновением, проведенным с женихом.
Они вошли в дом, где молодая хозяйка все начистила до блеска. Она постирала занавески, а пол вымыла с дегтярным мылом. На подоконниках, буфете и колпаке камина стояли букеты полевых цветов. Анжелина также вынула и красиво расставила самые дорогие вещи, которые Адриене дарили в состоятельных семьях после принятия родов. Она собиралась показать их Филиппу, гордая за свою мать. Все, что было связано с Адриеной Лубе, напоминало о глубоком трауре, и поэтому Анжелина, взволнованная до глубины души, начала дрожащим голосом:
— Посмотрите на это фарфоровое блюдо. Оно просто великолепно! Я никогда не пользуюсь им, поскольку боюсь разбить. Но я увезу его с собой в наш дом, хорошо? А вот серебряная чайница. О том, как она к нам попала, я расскажу вам как-нибудь в другой раз. Если я это сделаю сейчас, я расплачусь, а сегодня плакать не стоит.
— Вы, доктор Кост, должны знать, почему моя дочь так взволнована, — оборвал Анжелину сапожник. — Моя бедная жена держала эту чайницу в руках, когда ее тело нашли на скалах, в реке. Вероятно, Анжелина рассказала вам, как умерла Адриена.
— Нет, — признался доктор.
— Ужасный несчастный случай… Нотариус из Сен-Жирона вез мою жену в коляске. Неизвестно почему, но лошади понесли. Они прыгнули через парапет моста. Животные и коляска разбились о валуны Сала. Слава богу, мы успели проститься с Адриеной. Она умерла у меня на руках, бедная моя жена. И отдала чайницу Анжелине.
— О, понимаю, — произнес смущенный Филипп. — Печальная история.
— С тех пор прошло три года, но я не люблю об этом говорить, — прошептала его невеста. — Так, что я вам еще не показала? А, это статуэтка Будды из Китая. Мама повторяла, что она будет моим приданым. Мое приданое… Но я даже не приготовила белье… Ничего…
— Полно, это не имеет никакого значения, — возразил Филипп. — Моя дорогая, у нас будет все необходимое. В семье Кост много белья превосходного качества, столовых приборов… Не стоит волноваться из-за старомодной традиции. Ваше приданое — это ваша красота, ум и любовь, которую вы питаете ко мне.
— Да уж, поистине золотые слова! — воскликнул Огюстен. — Послушайте, я поставил в ведро с холодной водой бутылочку сидра. Давайте выпьем по стаканчику!
— Хорошо, папа. А потом мы пойдем к мадемуазель Жерсанде.
— О, твоя гугенотка либо дрыхнет, либо пудрит нос. Она может и подождать.
Филипп Кост сел за стол, стараясь не смотреть вокруг. Безупречное воспитание Анжелины, правильная речь и элегантные наряды скрывали ее истинное происхождение. Оказавшись в скромной, если не сказать убогой обстановке, Филипп еще раз в этом убедился. «Они бедные люди, — говорил он себе. — Несомненно, не такие бедные, как многие в этом городе, но какая нужда! Анжелина гордится фарфоровым блюдом, за которое я не дам и одного франка!»
Филипп понял также, какую роль сыграла в жизни Анжелины старая аристократка, о которой у него были самые теплые воспоминания. «Думаю, она научила свою протеже всему необходимому, что позволило бы ей появляться в светском обществе с достоинством и не казаться смешной».
Анжелина заметила, как изменился Филипп, и заволновалась. Она порывисто и в то же время нежно взяла его за руку. Филипп улыбкой поблагодарил ее.
— Ну, жених и невеста, за ваше здоровье, — сказал сапожник. — Вам следует знать, доктор Кост, что этот дом достанется моей дочери, поскольку мои сыновья умерли в раннем возрасте. У меня осталась только Анжелина. Она унаследует также имущество своего бездетного дядюшки Жана.
— Папа! Сомневаюсь, что Филиппу все это интересно!
— А что тут такого? Я просто хочу уточнить, что ты вовсе не бесприданница. Честно говоря, доктор, после того, как прошла первая радость при мысли, что Анжелина выходит замуж за знатного человека, я задумался. Все же она гораздо моложе вас, да и не вашего круга. Так вот, я повторяю: она родилась в рубашке, поскольку в нашем краю земля и дома значат многое.
— Совершенно с вами, согласен, мсье. Я тоже буду откровенен. Моя семья весьма зажиточная, и Анжелина ни в чем не будет нуждаться. Я решил заключить брачный договор, чтобы обеспечить ей безбедное существование, ибо так уж суждено, что я отойду в мир иной раньше нее.
Раздосадованная Анжелина вышла из-за стола. Она ненавидела подобные разговоры, но, тем не менее, прекрасно понимала, что это были условия, необходимые для заключения брака. «Если бы Гильем женился на мне против воли своих родителей, они, вероятно, лишили бы его наследства. И тогда он мог отказаться от чувств, которые мы питали друг к другу, от нашей любви, от нашей столь прекрасной любви!» — с горечью думала Анжелина.
— Я выпущу собаку, — заявила она. — Но не бойтесь, Филипп, я привяжу ее. Папа приделал цепь к сливе. Мы сажаем овчарку на цепь, когда у меня нет возможности гулять с ней. К тому же в городе к Спасителю относятся плохо. Жандармы даже обещали его пристрелить, если он будет бегать по улицам.
— Черт возьми! Сейчас у жандармов и так забот полон рот, — рассмеялся Огюстен. — Три бригады разыскивают того типа, который сбежал из больницы. Того самого, доктор, кто убил Люсьену Жандрон, подругу моей дочери. Он принялся за старое в ночь святого Иоанна в Бьере. Анжелина помогла его арестовать, но этот мерзавец сумел сбежать. Я думаю, что он вовсе не был ранен, просто симулировал ранение, чтобы не оказаться в тюрьме. Когда его поймают, то отправят на гильотину.
Филипп побледнел и вскочил на ноги. Подбежав к своей невесте, он схватил ее за запястье.
— Почему вы мне ничего не сказали об этом, Анжелина? Боже мой! Мне кажется, что это очень важно!
— Я собиралась рассказать вам об этом сегодня вечером за ужином, когда бы мы остались одни. Я не хотела омрачать вашу радость.
Бросив укоризненный взгляд на отца, Анжелина вкратце поведала доктору эту печальную историю.
— Боже мой, этот человек мог вас убить! — воскликнул Филипп, едва она замолчала. — Что за безумие вступать с ним в разговор! Да еще когда никого не было поблизости!
— Со мной была овчарка. И, даже если Луиджи убийца, он не стал бы душить меня в общественном месте, да еще утром. Более того, я жалею, что поступила необдуманно, поскольку, по сути, у меня нет против него никаких доказательств. А я отдала его на растерзание толпе! Это было ужасно. Люди требовали его смерти, бросали в него камни, размахивали косами и вилами… Но об этом я тоже не хочу говорить, особенно сегодня. Прошу вас, Филипп, давайте сменим тему. Сегодня день нашей помолвки, и у меня нет никакого желания копаться в этой грязи.