Однако с середины лета Германия казалась уже не заинтересованной в сотрудничестве с СССР…».
Все эти события вынуждали советские спецслужбы усилить работу вокруг дипломатических представительств Германии и Великобритании, в том числе и по агентурной линии. Видимо, агент «Зефир» был включен в эту работу и именно поэтому имел не одну, а целую серию конфиденциальных встреч с наркомом Берией. А история про изнасилование родилась уже позже – после ареста и казни всесильного министра в 1953 году. Ведь признаться в том, что ты был агентом, работавшим в тесном контакте с «врагом народа» Берией, было равносильно подписанию себе если не смертного приговора, то выпиской волчьего билета – точно. Вот Зоя Федорова и сочинила эту историю. Чуть позже то же самое сделает и Татьяна Окуневская, которая расскажет в своих мемуарах о том, как ею насильно овладел Берия, заманив в свой особняк. Но обратим внимание на один факт, схожий с историей Зои Федоровой: они обе имели многочисленные связи с иностранцами.
Между тем о том, что у Берии были особо доверенные агенты-женщины, говорят и его родственники. Например, сын Серго заявлял: «Не забывайте, что многие женщины-агенты из отцовского ведомства предпочли признать себя любовницами, чем осведомителями тайной полиции…».
Об этом же и слова жены Берия – Нины Гегечкори: «Лаврентий Павлович во время и после войны возглавлял разведку и контрразведку. У него в подчинении были сотни и тысячи людей. Естественно, среди этого количества были и женщины-агенты. И когда после ареста Берии началась „чистка“ среди его подчиненных, женщины из госбезопасности просто не могли сказать, что они шпионы, информаторы: они назвались его любовницами.
У мужа была отличная память. Все свои служебные дела, новости и тайны он держал в голове. Целыми днями Лаврентий Павлович пропадал на работе. У него просто не было времени на любовниц…».
С последним утверждением согласится трудно. Любовницы у Берии, судя по многим свидетельствам, были. Но некоторые из них и в самом деле могли быть еще и его личными агентами, выполнявшими конфиденциальные поручения шефа советских спецслужб. Судя по всему, к числу последних относился и агент «Зефир». Если встать на эту точку зрения, то тогда предложение о подпольной работе в Москве, сделанное Берией Федоровой, становится понятным и логически обоснованным. Впрочем, об этой истории мы поговорим чуть позже, а пока вернемся на некоторое время назад.
Реконструкция (художественная версия)
Не успела Зоя войти в мосфильмовский павильон, как буквально нос к носу столкнулась с Ильей Траубергом – младшим братом Леонида Трауберга, с которым они были соседями по ленинградскому дому на Малой Посадской. Несмотря на то, что Илья вот уже полтора года работал на «Мосфильме», возглавляя здешний сценарный отдел, она ни разу с ним здесь не виделась. Не ожидала она его увидеть и сегодня, поскольку шла на съемку фильма, который снимал Миша Добсон – ее хороший знакомый по «Ленфильму», с которым она работала в «Больших крыльях». А оказалось, что сегодняшний фильм он снимает не один, а на пару с Траубергом.
Это была не совсем обычная лента, а фильм-концерт. Он и назывался соответственно – «Концерт-вальс» – и состоял из номеров, в которых выступали артисты разных жанров. А поскольку среди них были и выдающиеся, вроде певца Ивана Козловского, скрипача Давида Ойстраха и балерин Большого театра Марины Давыдовой, любимицы самого Сталина, и Ольги Лепешинской, то ажиотаж вокруг съемок вышел нешуточный – на них сбежались многие мосфильмовцы. Если было бы можно, то сбежалась бы и вся студия, но поскольку время было самое что ни на есть рабочее, рисковать никто не стал.
Зоя приехала на съемки из дома, перед этим успев побывать в парикмахерской на Кузнецком мосту, где ей сделали модную перманентную завивку. Поправляя ее рукой в сетчатой перчатке, Зоя вошла в павильон и едва не была сбита с ног Траубергом, который мчался куда-то по служебной необходимости. Однако, увидев Зою, он забыл о том, что куда-то торопится и, взяв ее за локоть, отвел в сторонку. И тут же сделал комплимент:
– Хорошо выглядишь, сестрица.
– Твоими молитвами, Илюша, – расплываясь в улыбке, ответила Зоя.
– Говорят, ты нашла себе здесь «сталинского сокола», да еще на десять лет тебя моложе?
– Злые языки преувеличивают – он моложе меня всего лишь на восемь лет и два месяца. А вот твоя пассия – балерина Оля Лепешинская – отстает от тебя на одиннадцать.
– Нам, мужчинам, это не возбраняется, – парировал Трауберг. – Что слышно о твоем бывшем?
– Жив-здоров, даже более того – месяц назад он снимал меня во «Фронтовых подругах».
– А я слышал, что он на тебя зол.
– Это называется «слышал звон…»
– Кто режиссер фильма?
– Витя Эйсымонт.
– Скажу тебе честно, его «Четвертый перископ» меня не вдохновил.
– Можно подумать, что ты снимаешь что-то великое.
– Зачем же ты пришла на мою съемку?
– Я не к тебе пришла, а к Мише Добсону. Он, кстати, здесь?
– Ему сейчас лучше не мешать – они с Леней Косматовым ставят свет.
– А ты куда бежал сломя голову?
– Хотел встретить Асафа Мессерера, но, увидев тебя, решил, что его и без меня есть кому встретить.
– Спасибо за заботу, Илюша, но мне надо идти – иначе все приличные места расхватают.
Махнув на прощание рукой в перчатке, Зоя отправилась к импровизированной сцене, перед которой специально для гостей были выставлено несколько рядов стульев. На них восседали гости – режиссеры, артисты, дипломаты, в том числе и из немецкого посольства. Всех их Зоя прекрасно знала, встречаясь с ними на разного рода светских мероприятиях, вроде нынешнего.
Поскольку места ближе к съемочной площадке были уже заняты, Зоя опустилась на стул где-то в десятом ряду, да еще с краю. И тут же почувствовала, что кто-то теребит ее за левый рукав. Повернув голову, Зоя узнала в своей соседке молодую балерину Большого театра Ольгу Измайлову, с которой познакомилась пару лет назад на дне рождения у своей сестры Марии, которая была замужем за артистом того же театра Синицыным.
– Зоя Алексеевна, я очень рада вас видеть, – наклонившись к соседке, произнесла балерина.
– Я тоже рада, Олечка, – улыбнулась актриса и спросила: – Как поживает Курт?
Речь шла о любовнике балерины – работнике немецкого посольства, с которым Ольга приходила на день рождение Марии.
– Я с ним рассталась – он мне надоел, – сообщила балерина.
– Значит, ты теперь опять свободна?
– Не совсем, – голос балерины дошел до шепота. – Видите мужчину, который сидит рядом со мной, – это мой новый кавалер.
Зоя слегка подалась вперед и взглянула на соседа балерины, который в этот миг разговаривал с мужчиной, сидевшим впереди него. Гордый профиль блондинистого кавалера Ольги выдавал в нем весьма представительного мужчину. Соответственно внешности на нем была и одежда: дорогой костюм с двубортным пиджаком, на ногах – лакированные туфли.