Я подошел к нему.
– Как твоя фамилия?
– А что? Хотите познакомиться. Извините, но я забыл визитную карточку. А без визитной карточки не могу, правила не позволяют. Так что ничего не получится.
Я схватил наглеца за плечо и сильно тряхнул его.
– У меня все получится. Фамилия?
– Артур, назови себя, – вдруг услышал я за своей спиной голос. Я обернулся и встретился с глазами Олега. Они смотрели на меня как-то грустно.
– Вознесенский, – неохотно произнес парень.
– Сын Бориса Эдмондовича? – спросил я у Олега.
Тот кивнул головой.
– Думаю, можно кончать операцию. Всю молодежь переписать, займемся ими завтра. А сейчас пусть отправляются по домам. Кроме тебя, – сказал я Артуру. – мы тебе окажем дополнительную услугу, доставим домой сами. Лучше даже чем на такси, так как не надо будет платить деньги.
– Ты знал об этом? – спросил я Олега в машине, не сомневаясь в его ответе.
– Знал.
– Почему же не сказал?
– Вознесенский не хотел, чтобы ты узнал, что Артур наркоман.
– Давно ты пристрастился к этой мерзости? – обратился я к Артуру.
– С пеленок. Мне вместо молока по ошибке дали гашиш, вот с тех пор не могу без него.
– Может, тебе врезать?
– А вы не боитесь моего отца, разве вы у него не на побегушках?
Он же вас купил с потрохами.
Я ударил парню по губам; кровь залила его подбородок.
– Ты юный подонок, – сказал я. – Ты ведешь себя так, что твой отец стыдится тебя. Ты его довел до того, что он даже скрывает от всех, что ты его сын. А попутно запомни: ни одни человек меня никогда не купит. Это ты привык к миру, где все продается и покупается.
– Тебе это так не сойдет, ты ответишь за то, что ты ударил меня, – пригрозил Артур, держась за губу, из которой по-прежнему сочилась кровь.
Я поднял руку, чтобы повторить этот педагогический прием, но Олег перехватил мой кулак.
– С него достаточно, – сказал Олег. – А ты, Артур, попридержи язык.
Дом Вознесенского был погружен в темноту. Но, как оказалось, там не спали. Едва мы подъехали, как ворота отворились, и мы оказались во дворе. И сразу я увидел спешащего к нам Вознесенского.
Он распахнул дверцу машины и протянул руки к Артуру.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Ты что не видишь, – довольно грубо ответил Артур. Он явно не разделял чувств отца. – Вот он, избил меня, – показал Артур на меня. Сделай ему за это что-нибудь. А я хочу спать, я пойду в свою комнату. И вообще, знайте, вы все, что мне все смертельно надоели. Меня тошнит от ваших постных рож.
– Хорошо, Артур, иди, – смиренно произнес Вознесенский. – Мы поговорим потом.
Артур смерил нам презрительным взглядом, причем отдельно он удостоил им меня – и вошел в дом.
– Борис Эдмондович, – сказал я, – не хотелось бы вас огорчать, но вашего сына ждут неприятности.
– Я знаю это и без вас, – раздраженно и почти грубо проговорил Вознесенский. – Извините, Владислав Сергеевич, – спохватился он, – я не должен так с вами разговаривать. Пойдемте в дом.
Втроем мы вошли в дом. Внезапно Вознесенский резко остановился.
– Извини, Олег, но я бы хотел переговорить с Владиславом Сергеевичем конфиденциально.
– Нет проблем, я посижу в холе, – отозвался Олег.
Мы вошли в кабинет Вознесенского и сели напротив друг друга. Вознесенский молчал, я понимал его состояние и поэтому не торопил. Ему надо было время, чтобы прийти в себя.
– Я могу предположить, о чем вы сейчас думаете, – вдруг глухо проговорил он.
– Это несложно.
– Да, вы правы. Я не хотел вам говорить, что мой сын наркоман. Он очень рано отбился от рук, почувствовал самостоятельность. Может, это произошло потому, что я ни в чем ему не отказывал. У него преждевременно появились деньги. Но я долго не знал, на что он их тратит.
– А когда узнали?
– Я был не в силах что-либо изменить. Он слишком пристрастился. И, кроме того, он меня совершенно не уважает. Он никого не уважает. Он невероятный индивидуалист. Но это какой-то уродливый индивидуализм, он направлен почти исключительно на пороки.
– Это я успел почувствовать.
– Скажите, вы знали, что один из тех, кто травит молодежь наркотиками – Очалов?
– Да, – помедлил с ответом Вознесенский.
– И он вас шантажировал, угрожая подставить Артура?
– Можно сказать и так. Когда я приглашал вас, я надеялся, что вам удастся разорвать эту цепочку. Хотя плохо представлял, как вы это сделаете, и чем это кончится.
– Я-то предполагал, что вы хотели очистить город от криминала.
– Поверьте, так и есть! – горячо воскликнул Вознесенский, – просто личные мотивы соединились с общественными. Я давно думал, что надо что-то делать. А когда я понял, в каких сетях запутался Артур, я решил, что нельзя больше терять время, нужно действовать. И это как раз совпало с вашим приездом в город. Когда мне стало известно об этом, то я почему-то сразу же подумал, что вы тот человек, который мне необходим.
– То, что вы мне не сообщили с самого начала о вашем сыне, ставит меня в двусмысленное положение. Ни для кого уже не секрет наше с вами сотрудничество. Но при всем моем уважении к вам, я не могу вывести из-под удара Артура. Все должны нести ответственность по делам своим.
– Я понимаю. – Вознесенский обхватил голову руками. – Если бы вы только представляли, как мне сейчас тяжело. Он мой единственный сын. Когда мы развелись с женой, я сделал ошибку, что отдал его ей. Я очень скучал по нему и потому безмерно баловал. Будь он со мной, все время, я бы постарался научить его чему-нибудь полезному.
Мне было жалко Вознесенского, но я чувствовал одновременно и раздражение; я был вынужден не только рисковать своей жизнью, жизнью других людей, чтобы ликвидировать этот наркопритон, а Вознесенский все прекрасно знал, но ничего не сделал, чтобы помочь нам.
– Сегодня я или кто-то из нас мог погибнуть, – сказал я. – Из-за вас.
– Я знаю, я виноват, но как я должен был поступить. Там же мой сын. У вас ведь тоже есть сын. Не дай вам бог однажды оказаться в такой ситуации.
В самом деле, как бы я поступил, окажись в подобном положение? На этот вопрос у меня не было ответа.
– Я вам не судья, Борис Эдмондович, но поступать я буду по закону.
Вознесенский молчал, он был такой бледный, что я даже начал опасаться: не случится ли сейчас с ним сердечный приступ?
– У меня для вас хорошая новость, Владислав Сергеевич, – совершенно без всякой интонации в голосе проговорил Вознесенский. – Американцы решили подписать с вами контракт и строить гостиницу. Знаете, кто их на это подвинул? Вы. Они остались от вас в восторге. Они сказали, что вы настоящий шериф. А они с Запада, так что понимают толк в таких делах.