Но почему он это сделал, понять как раз несложно, подумал я.

– Вы спросили, почему за десять лет у нас не было детей? После гибели его сына, в нем поселился страх, что эта история может повториться. И он боялся, что если у него снова родится ребенок, то его будет постоянно преследовать боязнь снова потерять его. Я вам говорила, что у него были свои внутренние препятствия, которые ему было трудно преодолевать. Он относился к тому типу людей, которым было легче справляться с внешними трудностями, чем с теми, что у них возникали внутри.

Она посмотрела на меня с таким выражением, словно говоря: ну когда же ты кончишь меня расспрашивать, не видишь что ли, как мне тяжело. Но я все же решил продолжить, даже если с моей стороны это было и жестоко.

– Я понимаю, что вам нелегко об этом говорить, но мне бы хотелось знать обстоятельства его смерти?

– А их почти нет, – слегка пожала она плечами. – Его просто нашли убитым, пуля попала ему лоб. Никаких особых следов, словно там никого и не было. Откуда прилетела эта пуля, никто не знает. Хотя место обследовали весьма тщательно.

– А что за пуля?

– От охотничьего ружья. Большой калибр. С такими патронами у нас ходят на крупного зверя, Например, на медведя. Кстати, его многие так и называли: медведь. Во-первых, за его рост и силу и во-вторых, за то, что он всегда шел на пролом. Вы узнали все, что хотели?

Я понял, что дальнейшие расспросы были бы с моей стороны просто неуместны.

– Пожалуй, на сегодня все.

– Тогда я уберу со стола и пойду спать. Я устала. А завтра, если вы не передумали, я начну вводить в вас в курс дела, знакомить с людьми.

– Я не передумал, – сказал я.

Я поймал ее взгляд, но что он выражал, на этот раз я не разобрал. Но одно было ясно и без слов и без взглядов: на сегодня мое общество для нее было больше нежелательным.

Я пожелал Анастасии спокойной ночи и стал медленно подниматься в свою комнату. Мне очень не хотелось уходить, меня неудержимо тянуло к этой женщине. Но что я мог поделать в этой грустной и безнадежной для меня ситуации?

Глава 7

Я проснулся от шума. Я прислушался и ясно различил два голоса: один знакомый – Анастасии, другой незнакомый – мужской. У меня возникло впечатление, что их обладатели говорили на повышенных тонах.

Я быстро оделся, вышел в коридор и посмотрел вниз. Там действительно находились Анастасия и какой-то мужчина. Вели они себя по-разному. Если Анастасия стояла почти неподвижно, то мужчина, словно дирижер, размахивал во все стороны руками. Мне показалось, что он сильно возбужден.

Мое появление не осталось незамеченным, оба собеседники дружно подняли головы и посмотрели на меня. Я стал спускаться вниз.

Я с интересом рассматривал раннего гостя. Это был высокий и по виду физически сильный мужчина. У него было красивое лицо, которое портило выражение гнева и раздражения. Он взглянул на меня так, что я понял, что он крайне недоволен моим присутствием в этом доме. А может быть, и не только в доме. Скорей всего мое появление помешало важному для него разговору с Анастасией.

– Доброе утро, – поздоровался я.

Анастасия спокойно ответила мне тем же приветствием, зато мужчина что-то неразборчиво буркнул; это могло означать и «Доброе утро» а могло: «Иди ты к черту». По-видимому, право выбора оставалось за мной.

Я выбрал «Доброе утро».

– Познакомьтесь, – произнесла Анастасия, – это Евгений Викторович Рунов, а это Струганов Валерий Анатольевич, главный инженер нашей компании.

Мы обменялись рукопожатиями. Причем, мужчина весьма неохотно протянул мне свою руку.

– Мы как раз говорили о вас, – продолжила Анастасия. – Я просила Валерия Анатольевича познакомить вас с нашим хозяйством. Лучшего гида здесь не сыскать. И Валерий Анатольевич любезно согласился это сделать.

При этих словах Струганов так посмотрел на молодую женщину, что сразу стало ясно, что он только что говорил прямо противоположное. Впрочем, я почему-то сомневался, что именно из-за моей особы у них разгорелся столь жаркий спор, что даже разбудил меня. Для столь громкого разбирательства должны были быть какие-то более важные причины.

Струганов сделал над собой усилие и постарался посмотреть на меня не столь откровенно враждебно.

– Когда же вы желаете начать экскурсию? – спросил он, выделяя слово «экскурсия». тем самым он давал понять, что весьма пренебрежительно относится к моему желанию познакомиться с компанией.

– Да сразу после завтрака, если вам это удобно? Чего тянуть.

– Мне удобно, – хмуро сказал Струганов.

– Валерий, – произнесла Анастасия, – оставайтесь с нами завтракать.

«Она назвала его по имени», – отметил я.

– Нет, спасибо, – почти не скрывая своего раздражения, отказался Струганов. – Я приду через час. Надеюсь, вам хватит этого времени, чтобы насытиться.

Струганов одарил нас поочередно не самыми доброжелательными взглядами и стремительно вышел из дома. Я посмотрел на Анастасию, и мне показалась, что она немного смущена разыгравшейся только что сценой.

– Я приготовлю завтрак, – поспешно сказала она и быстро направилась на кухню.

Мы снова сидели за столом, и Анастасия явно не испытывала никакого желания поддерживать светскую беседу. Зато я просто сгорал от нетерпения задать ей пару вопросиков. Чем больше я размышлял над увиденной только что сценой, тем больше убеждался в том, что между этими людьми существуют какие-то свои непростые отношения. Уж больно выразительные взгляды бросали они друг на друга.

Наконец я не выдержал. Правда, зайти я решил издалека.

– Мне показалось, – произнес я, – что ваш главный инженер не слишком рад выпавшей ему миссией – показывать мне компанию. У меня возникло чувство, что он чем-то недоволен.

– Извините, мы говорили слишком громко и разбудили вас, – уклонилась она от ответа.

– Я привык рано вставать, в армии – это обычное дело.

– Да, вы правы, – вдруг произнесла она каким-то решительным тоном, – Валерий Анатольевич недоволен тем, что вы поселились в этом доме.

Я пристально взглянул на свою сотрапезницу.

– Он недоволен тем, что я поселился в этом доме или тем, что вы остались тут жить?

– Послушайте, это совершенно к вам не имеет никакого отношения. Я не сомневаюсь, что он детально расскажет вам о компании. Все, что он делает, делает очень добросовестно. Александр Михайлович очень его ценил.

Ее лицо приняло такое замкнуто-отчужденное выражение, что я понял, что дальнейшие расспросы ничего не дадут. Впрочем, на первый раз я и так достаточно получил информации. В разведшколе нас учили делать глубокие выводы из любой, самый поверхностной детали. Дело не в том, сколько и какие сведения мы получаем, дело в том, как хорошо мы умеем их анализировать.