Постепенно перед ними всплывала картина трагедии, постигшей ученого и обитателей станции.
Дневник оказался завещанием Владимира Петкова. Похоже, за десять лет, проведенных на станции, к отцу Виктора пришло осознание собственной вины за содеянное, в основном, из-за Маки. Ребенок родился на станции, но его родители погибли в результате экспериментов. Владимир очень скучал по сыну, оставленному в России, и всю свою родительскую любовь перенес на эскимосского мальчика, что было непозволительно в ходе исследований, главным принципом которых была беспристрастность.
Ученые никогда не дают имена своим подопытным кроликам.
Человечность, однако, взяла верх над холодным рассудком ученого, и в душу Владимира закрались сомнения в моральной правоте его экспериментов над людьми.
Это «перерождение» совпало с разгадкой тайны активации гормона, извлеченного из кожных желез гренделей. Все дело было в том, что гормон необходимо было извлекать после полной разморозки этих существ; в противном случае он был неэффективен. Более того, после изъятия гормон должен был храниться при определенной температуре — температуре ледяных пещер в глубине айсберга.
Мэтт с пониманием оглядел секретную лабораторию, вырубленную целиком в ледовом массиве.
Ключ к разгадке лежал в огне и льде — только комбинация огня живых гренделей и льда этого айсберга обеспечивала успех эксперимента.
Это открытие окончательно перевернуло сознание Владимира Петкова. Уверившись в бесчеловечности своих экспериментов, он отказался делиться своим секретом с осталь ным миром, особенно после того, как узнал о холокосте в Германии.
— У нашей семьи еврейские корни, — задумчиво промолвил Виктор.
Мэтт с пониманием кивнул.
Трагедия собственного народа, несомненно, открыла ученому глаза на преступность его экспериментов. Но для полного раскаяния Владимиру, похоже, было недостаточно лишь осознавать неправомерность своих действий. Он прекрасно понимал, что его исследования в конечном итоге нанесут огромный ущерб человечеству. Поэтому он и несколько его единомышленников из персонала экспедиции решили пойти на последнюю жертву. Они тайком совершили ряд диверсий на станции, повредив все радиоприемники и затопив транспортную подлодку. Они надеялись, что в отрыве от остального мира станция со временем исчезнет в ледяных просторах Арктики и о ней в конце концов забудут. Несколько человек со станции попытались добраться пешком до Большой земли, но материка, судя по всему, так и не достигли, погибнув во льдах.
Чтобы спасти жизни невинных пленников, Владимир ввел им эликсир с гормоном и поместил в резервуары на долгую «ледяную» спячку.
Мэтт посмотрел через открытую дверь в коридор, задумавшись над тем, насколько оправданным был такой акт милосердия.
Судя по разбитому шприцу рядом с телом ученого и следам укола на его руке, он и себе ввел дозу сыворотки. Сработала ли она?
Виктор ошеломленно пробормотал:
— Это не было результатом предательства. Мой отец сам уничтожил станцию.
— У него не было выбора. Он больше не мог продолжать жестокие эксперименты и жить в мире с самим собой, — сказал Мэтт. — Ему необходимо было уничтожить результаты исследований, добытые бесчеловечным способом.
Петков завороженно смотрел на тело отца.
— Что же я наделал? — тихо произнес он, теребя циферблат на правом запястье.
По крошечному монитору бегали огоньки. «Похоже, какой-то радиопередатчик», — подумал Мэтт.
— Я сам затеял эту заварушку, надеясь рассказать всему миру правду об открытии отца, — продолжил адмирал. — Я пожертвовал всем, чтобы отдать дань уважения его памяти.
У входа послышалась какая-то суматоха. Солдат вбежал в комнату, застыл, вытянувшись по стойке «смирно» перед адмиралом, и начал о чем-то взволнованно рапортовать на русском.
Виктор поднялся с пола и отдал короткий приказ. Солдат развернулся и умчался выполнять распоряжение.
Петков повернулся к Мэтту:
— Мы только что засекли шумы вертолетных двигателей. Машина, похоже, поднялась с «Омеги» и приближается к нашей базе.
«Отряд “Дельта форс”,— догадался Мэтт. — Кавалерия на подходе». Его снова охватило беспокойство за судьбу Дженни.
Петков приказал охранникам увести Мэтта обратно в камеру.
— Мой отец пожертвовал жизнью, чтобы его открытие навсегда осталось тайной для человечества, и я не позволю, чтобы сейчас оно попало в чужие руки. Я завершу дело, начатое отцом, — сказал он напоследок, обнажая монитор на запястье. — Эта схватка еще не закончилась.
19 часов 48 минут
По пути на станцию «Грендель»
Дженни смотрела в окно грузовой кабины транспортного вертолета. Вращающиеся лопасти вздымали с поверхности вихри снежной пыли. Вертолет оторвался ото льда и стал медленно набирать высоту, качаясь из стороны в сторону под порывами ураганного ветра. Опытный пилот уверенно компенсировал натиск стихии, не давая машине сорваться в штопор.
В шумопоглощающих наушниках, которые Дженни надела после посадки в вертолет, послышался голос Крейга из пилотской кабины:
— Мы прибудем на русскую базу минут через двадцать. Вы не могли бы пока продолжить чтение дневников? Я специально настроил ваш микрофон на запись. Любая полезная информация из записей может повлиять на исход операции.
Дженни окинула взглядом грузовую кабину. «Дельтаодин» и его команда из двенадцати человек расположились на сиденьях вдоль бортов, готовые по первой команде броситься в бой. Командир группы пристально смотрел в иллюминатор на ледяную пустыню.
Дженни проследила за его взглядом. Красные бараки «Омеги» превратились в размытые мазки на белом полотне. Солнце висело низко над горизонтом и, похоже, не собиралось уходить — длинный полярный день был в самом разгаре.
«Когда же он наконец завершится?»
Она собралась было открыть лежащий на коленях дневник, но тут за окном мелькнула яркая вспышка.
Горизонт окрасился огненным всполохом. В небо поднялась туча снежной пыли, а потом донесся низкий гул взрыва. Тело Дженни сотрясла ударная волна.
«Господи… Только не это… Нет…»
Дженни прислонилась к стеклу иллюминатора, наблюдая за трагедией, разыгравшейся на поверхности. Уши у нее заложило. Она не верила своим глазам.
Вертолет сделал крутой вираж, и страшная картина на мгновение исчезла из виду. Дженни молила Бога, чтобы ее опасения не оправдались.
Ледяная пустыня вдруг снова появилась в иллюминаторе. Там, где раньше стояла «Омега», высоко в небо поднимался огненный смерч.
В ушах у Дженни звенело, но слух постепенно возвращался. В кабине, как будто из глубокого колодца, слышались крики, в которых звучало удивление и смятение. Солдаты с искаженными от ярости лицами прильнули к иллюминаторам.