«Совершенно неправильно также утверждение, что при нашем нынешнем экономическом строе, на первой фазе развития коммунистического общества, закон стоимости регулирует будто бы «пропорции» распределения труда между различными отраслями производства.
Если бы это было верно, то непонятно, почему у нас не развивают вовсю лёгкую промышленность, как наиболее рентабельную, преимущественно перед тяжёлой промышленностью, являющейся часто менее рентабельной, а иногда и вовсе нерентабельной?
Если бы это было верно, то непонятно, почему не закрывают у нас ряд пока ещё нерентабельных предприятий тяжёлой промышленности, где труд рабочих не даёт «должного эффекта», и не открывают новых предприятий безусловно рентабельной лёгкой промышленности, где труд рабочих мог бы дать «больший эффект»?
Если бы это было верно, то непонятно, почему не перебрасывают у нас рабочих из малорентабельных предприятий, хотя и очень нужных для народного хозяйства, в предприятия более рентабельные, согласно закона стоимости, якобы регулирующего «пропорции» распределения труда между отраслями производства?
Очевидно, что идя по стопам этих товарищей, нам пришлось бы отказаться от примата (в данном контексте — «приоритетность». — Авт.) производства средств производства в пользу производства средств потребления. А что значит отказаться от примата средств производства? Это значит уничтожить возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства, ибо невозможно осуществлять непрерывный рост народного хозяйства, не осуществляя вместе с тем примата производства средств производства.
«Часто можно слышать, что провозглашённый в бывшем СССР переход к рыночным механизмам является убедительным доказательством превосходства рыночно ориентированной экономики над централизованно планируемой. Я полагаю, что это заблуждение… Проблема состоит в том, чтобы СОЕДИНИТЬ, СОГЛАСОВАТЬ, ОБЪЕДИНИТЬ В ЕДИНОМ МЕХАНИЗМЕ НАЧАЛА ЭТИХ ДВУХ СИСТЕМ, найти эффективный путь комбинирования рыночных механизмов и государственного планирования и регулирования».
Эти товарищи забывают, что закон стоимости может быть регулятором производства лишь при капитализме, при наличии частной собственности на средства производства, при наличии конкуренции, анархии производства, кризисов перепроизводства. Они забывают, что сфера действия закона стоимости ограничена у нас наличием общественной собственности на средства производства, действием закона планомерного развития народного хозяйства, — следовательно, ограничена также нашими годовыми и пятилетними планами, являющимися приблизительным отражением требований этого закона.
Некоторые товарищи делают отсюда вывод, что закон планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства уничтожают принцип рентабельности производства. Это совершенно неверно. Дело обстоит как раз наоборот. Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10–15 лет, что было бы единственно правильным подходом к вопросу, временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий или отраслей производства не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства и планирование народного хозяйства, избавляя нас от периодических экономических кризисов, разрушающих народное хозяйство и наносящих обществу колоссальный материальный ущерб, и обеспечивая нам непрерывный рост народного хозяйства с его высокими темпами».
Но кроме того И.В. Сталин мимоходом по сути упрекнул марксизм в метрологической несостоятельности его политэкономии, заявив: «… Наше товарное производство коренным образом отличается от товарного производства при капитализме».
Это действительно было так, поскольку налогово-дотационный механизм и эмиссионная политика СССР в тот период были ориентированы на снижение цен по мере роста производства и исчерпания дефицита в продукции по отношению к потребностям общества. И после приведённой фразы И.В. Сталин продолжил:
«Более того, я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из «Капитала» Маркса, … искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду, между прочим, такие понятия, как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт, «необходимое» и «прибавочное» время…
Я думаю, что наши экономисты должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению.
Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь пришло время, когда мы должны, наконец, ликвидировать это несоответствие».
И. В. Сталин — первый политик и учёный-социолог, который обвинил марксизм в лженаучности публично и неопровержимо, хотя сделал он это в терминологии самого марксизма и не в прямой формулировке, а в форме намёка: если в любой теории выявляется метрологическая несостоятельность — она лженаучна. Т. е. И.В. Сталин вынес смертный приговор марксизму, хотя это мало кто понял.
Все перечисленные И. В. Сталиным в приведённом фрагменте «Экономических проблем социализма в СССР» понятия — метрологически несостоятельны: т. е. за ними не стоит никаких явлений, параметры которых можно было бы измерить (выявить, разграничить) в реальных процессах хозяйственной деятельности. Эти понятия — иллюзорно существующие фикции, а не абстракции, которые можно наполнить жизненным содержанием в решении практических задач. Дело в том, что наукообразные фикции от научных абстракций отличаются именно тем, что фикции невозможно наполнить реальным содержанием, а абстракции можно, решив задачу об обеспечении метрологической состоятельности моделей, построенных на основе тех или иных абстракций.
Однако если из политэкономии марксизма изъять упомянутые И. В. Сталиным «понятия», то от неё ничего не останется со всеми вытекающими из этого факта последствиями для марксизма в целом.
Т.е. И. В. Сталин — первый политик и учёный-социолог, который обвинил марксизм в лженаучности публично и неопровержимо, хотя сделал он это в терминологии самого марксизма и не в прямой формулировке, а в форме намёка: если в любой теории выявляется метрологическая несостоятельность — она лженаучна. Т. е. И. В. Сталин вынес смертный приговор марксизму, хотя это мало кто понял.
Однако после смерти И. В. Сталина его руководящее указание о необходимости создания адекватной социолого-экономической теории было предано забвению послесталинским руководством СССР вместе со всем его научным наследием в области социологии. Вследствие этого экономическая наука СССР на протяжении нескольких десятилетий была занята какими-то иными делами, уклонившись от решения этой задачи, а учёных, которые бы поняли эту работу И. В. Сталина и решили бы поставленную им задачу в инициативном порядке, в стране не нашлось. Поэтому и так называемые «косыгинские реформы» тоже проводились без должной теоретической проработки, что и стало одной из причин проблематичности их осуществления и последующего свёртывания. Это всё в совокупности и привело к горестному признанию академика А. И. Анчишкина 1987 года, приведённому выше.