Так и жили. Поднималась страна, поднимались и они. Светка защитила кандидатскую, научилась руководить отделением и управлять вишневой «девяткой». Кобрин закончил Национальную академию СБУ, получил звание подполковника, ключи от новой трехкомнатной квартиры в центре города и приобрел привычку никогда не рассказывать о себе. Только по вечерам, когда счастливое семейство собиралось вместе, дети растворялись в паутине Интернета, Чапа воинственно сражалась с огрызком кости, Яша играл с мячом, а Боря дремал в клетке, Юрка все так же страстно обнимал свою любимую женщину, благодаря Господа за дарованное ему счастье.
– Ну! – грозно протянула Светка. – Повторяю: кого к нам несет на этот раз?
Глубоко вздохнув, Кобрин вырвался из сладостных воспоминаний.
– Малышка, я не хотел тебе говорить. Но… Понимаешь, Серегу Волошина арестовали. Его… – Юрий немного замялся. – Его обвинили в убийстве Ермакова.
– Этого не может быть, – упавшим голосом прошептала Светлана. – И ты в это веришь?
– Я? Нет! Но против Волошина много улик. И все же я чувствую: здесь что-то не то. Мне надо разобраться. Это какой-то заколдованный круг. Еще и Корнея после ареста Волошина забрала «скорая».
– Господи, с ним-то что? – перебила Света.
– Предынфарктное состояние, кажется. Говорят, на фоне стресса.
– Кошмар, бедный Димка! – выдавила женщина и замолчала. – Юрочка, ты сможешь им помочь?
– Я сделаю все, что в моих силах. Только об одном прошу, Светик. Мне придется немного задержаться. Сама понимаешь, работы много. Завтра похороны, времени будет еще меньше. Но, пожалуйста, прими у нас одну милую женщину. Это подруга Волошина – Марина. Сейчас жду Ростика, и мы сразу поедем к ней. Мне необходимо с ней поговорить – может, она расскажет что-то новое. Серега говорил, что у нее тоже какие-то проблемы. Оставаться одна она не может.
– Не вопрос, Юр. Когда она будет?
– Думаю, через часик Ростик ее привезет. А вы отдохните немного, поболтайте. Только из дому ни на шаг! И, пожалуйста, не открывай никому! Смотри в камеру, дверь обязательно сдай под охрану.
– Юр, – немного испуганно протянула Света, – это так серьезно?
– Светка, ну ты же военная женщина! Ты же прекрасно знаешь основную армейскую заповедь: готовясь к наступлению, подумай про оборону!
Жена задумчиво замолчала. Затем, тяжело вздохнув, ответила спокойным, уверенным голосом:
– Кобрин, я тебе верю!
Положив телефон в карман, Кобрин вытащил сигареты, сделал глубокую затяжку и задумался. Прямо перед ним на столе лежал Валеркин ноутбук и четыре банковские платежки с оплатой счетов на закупку рапса. Тут же были контракты на его реализацию и схемы расчетов, нарисованные корявым, неровным подчерком Волошина. Да, Серега неслучайно дал ему эту подсказку. Математические подсчеты здесь явно не сходились. Три миллиона евро остались у поставщиков. Почему? Неужели Ермаков «кинул» своих друзей? Может, узнав это, Волошин и всадил ему пулю в лоб? Вроде так.
Кобрин тряхнул головой: но этого не может быть! Он не верил! Он не верил собственным глазам. В голове мелькали тысячи мыслей, не давая возможности сосредоточиться. Посмотрев на платежки, он резко повернулся в сторону, как бы догоняя ускользнувшую догадку. Эти маленькие банковские бумажки ему явно не нравились. Снова просмотрев документы, он не нашел в них ничего особенного. Закрыв глаза, постарался сосредоточиться. Что? Что так навязчиво его настораживало, не давая покоя и буравя уставший мозг?
Кобрин встал, стряхнул упавший на колени пепел и подошел к окну.
В дверь постучали.
– Входите!
Уверенной походкой в кабинет вошел невысокий парень лет двадцати восьми.
– Юрий Антонович, шеф просил, чтобы вы дали ему вчерашнюю информацию по контрабанде оружия со схемами ее потоков, – стоя у двери, попросил он. – Да, и скиньте ему разговор, перехваченный на границе. Все это я должен через час передать ГУР Минобороны.
– Игорь, зайди минут через пятнадцать. Я хочу, чтобы мои бойцы все отредактировали и скопировали в отдельные файлы. Документы нужно отдавать в надлежащем виде.
Отдав распоряжения подчиненным, Кобрин склонился над рабочими документами. Контрабанда. Не нравилось ему это дело. Скользкое. Такими поставками простые смертные не занимаются. Не исключено, что «наверху» его могут попросту «похоронить». Тогда вся работа полетит коту под хвост. Кобрин нервно постучал пальцами по столу. В мире, по его мнению, не было более страшного преступления, чем торговля смертью: наркотиками и оружием. Не зря во многих странах за это предусматривалась смертная казнь.
Перед глазами снова встали картины боевых действий в Чечне. Это были страшные дни осени девяносто первого года. Зажмурив глаза, он снова услышал оглушительный свист снарядов, летящих из «Града», еле слышный стон товарища, умирающего от ранения. Боль, кровь и смерть Кобрин впервые увидел в девятнадцать лет. И если тогда, истекая кровью сам, он спас Ермакова от смерти, то сейчас он должен спасти хотя бы его имя.
Юрка вспомнил, как, с забинтованной головой, переживая и волнуясь, он ожидал, пока Валерку вывезут из операционной. Тогда впервые в своей жизни, стыдливо укрывшись в красном уголке, он искренне молился, умоляя Бога спасти друга. Потому что он не знал, не представлял даже, что скажет его матери, как сможет смотреть в глаза отцу и брату, если товарища не станет? Он молился и верил в чудо. И чудо произошло! Ермаков выжил. Превратившись в сиделку, Кобрин не отходил от него ни на шаг. Он кормил Валерку из ложки, читал газеты, писал за него письма и учил ходить.
Кобрин рассмеялся. Он вспомнил, как, поправившись, Ермаков яростно критиковал его почерк, дав утомительный урок правописания. Именно Ермаков рассказал ему об интересном методе определения характера и будущего человека по почерку. Он даже придумал Кобрину подпись – длинную, размашистую и очень неудобную. Почти ленинскую!
В голове Кобрина что-то мелькнуло. Что-то очень важное, обжигающее мозг и останавливающее дыхание. Резко поднявшись, он снова упал на стул и жадным взглядом уставился на платежки. Сознание пронзила внезапная мысль, как будто молния обожгла: подпись! Вот то, что никак не давало ему покоя, вырывая из глубин сознания эти не отпускающие, навязчивые мысли.
Теперь стало понятно: из имеющихся четырех платежек две были подписаны не Ермаковым!
Это понять мог только Кобрин.
Юрка вспомнил, как когда-то, в госпитале, разрабатывая для него факсимиле, Ермаков говорил о том, как много может рассказать о человеке хвостик, имеющийся возле подписи.
– Братишка, – настоятельно учил Валерка, – не делай резких движений! Пиши спокойно, размеренно. Только у нервных и неуверенных в себе людей хвостик подписи летит на сорок пять градусов. Его либо не должно быть вообще, либо градус взлета должен быть не больше тридцати. Как у меня.
По спине Кобрина пробежал пот. Он всмотрелся в лежащие перед ним платежки. С виду они абсолютно не отличались друг от друга. Только вот хвостик, этот стремительно взлетающий вверх хвостик говорил о другом.