– Пройдитесь-ка! – Граф пожал плечами, но просьбу выполнил. Все повторилось. Цепеш загадочно улыбнулся.

– А я понял, кажется, – заявил он. – Эта штука показывает кому-то, что я куда-то иду! А скорее всего, и то, куда именно. Те, кто ее оставил, ухитряются следить за мной с ее помощью. Уж не ведаю, как, но ухитряются.

– Видимо, вы правы, мой друг, – кивнул вампир, снова кладя приборчик на стол. – Иначе зачем еще этим людям было вставлять ее в повязку. Кстати, как ваша рука?

Цепеш удивленно посмотрел на графа – из-за странной находки он как-то даже забыл про собственное ранение. Осторожно попробовал поднять руку, согнуть в локте; затем вытянул ее в сторону, опять согнул.

– Вроде не болит. Зажила, слава богу, – обрадованно сказал он.

– Ну и прекрасно, – кисловато улыбнулся вампир – его покоробило слово «бог». – Ачто будем делать с этим?

– Выбросим, – предложил Влад.

– Не годится. Ваши преследователи сразу поймут, что вы их раскрыли. И примут еще какие-нибудь меры. Надо поступить по-другому…

В этот момент со стороны окна раздался шорох. Глаза вампира сверкнули красным; он метнулся к окну со скоростью молнии. Послышалась какая-то возня, забористое ругательство, истошный кошачий вой. Вскоре граф вернулся к столу, держа за шиворот упитанного пушистого черного кота в роскошном кожаном ошейнике. На щеке вампира красовалась длинная царапина, волосы были взлохмачены. Кот же прижал уши от ужаса и оцепенел: не каждый же день тебя хватают вампиры! Наверняка он уже распрощался с жизнью. Впрочем, короткий бой Повелителю Ночи он все-таки дал: царапина тому подтверждение.

– Будьте добры, помогите мне, любезный князь! – попросил граф, кивнув в сторону прибора.

Пока вампир держал кота (тот, как было сказано, оставил попытки к сопротивлению), Влад закреплял прибор с внутренней стороны кошачьего ошейника.

– Готово! – возвестил он, наконец. Вампир отпустил кота; тот брызнул в сторону окна и испарился с потрясающей скорость, видимо, боясь, что вампир передумает.

– Пусть теперь побегают заговорщики! – хохотнул Цепеш. – Бьюсь об заклад, им и кота-то не поймать!

– А уж если поймают, представляете, что с ними будет?

– Я бы дорого отдал, чтобы увидеть в этот момент их физиономии!

Между тем кот… впрочем, мы должны отметить, что это был не просто какой-то там «кот», а Мармадюк Олафссон Старший, обожаемый питомец миссис Эбигайль-Марии Уилсон, престарелой вдовы банкира… Так вот, несчастный Мармадюк прямо-таки летел над землей, стремясь оказаться как можно дальше от страшного дома. Никто и никогда не обращался с ним так бесцеремонно; ни один человек в его жизни не хватал его, красу и гордость дома Уилсонов, за шкирку, как помойного бродягу. Его унизили и чуть не убили! Ему что-то прицепили к ошейнику! Спасибо, что не на хвост, мистер вампир! Мармадюк бы предпочел лежать с прокушенной шеей, нежели показаться в свете с побрякушкой на хвосте. Такого позора гордый сын ангорских родителей не пережил бы.

Мармадюк в панике влетел в приоткрытое окно своего, то бишь банкирского, дома. Помочь забыть об ужасе этой дьявольской ночи могла бы только миска чудесных жирных сливок, всегда заботливо оставляемая для него служанкой на кухне. Мармадюк вздохнул и поплелся за сливками.

Проказник из психушки

Ренфильд лежал на кровати, закинув руки за голову и задумчиво следил за мухой. Муха поглядывала на Ренфильда. «Опасается», – подумал Ренфильд. Муха была не одна – по столу ползало несколько ее братьев (или сестриц), так как Ренфильд уже давно не убирал посуду. А зачем – на это персонал больницы имеется, им деньги платят. Самого Ренфильда тарелки с засохшей трехдневной грязью ничуть не угнетали. Они были необходимы: на них летели мухи – чудесные, жирные мухи. Хотя, признаться, жужжащие насекомые уже поднадоели бывшему адвокату. Ему хотелось большего – например, птичку. Маленькую, напуганную, с бешено бьющимся сердечком. И чтобы пищала погромче. Ренфильд мечтательно вздохнул и почесал ступню через дырявый носок. Глазок в двери палаты приоткрылся: судя по всему, лысый Бен, сегодня его смена. Подглядывает… Ренфильд привык к любопытству санитаров и доктора. А что, пусть смотрят и завидуют! Ренфильд быстрее молнии метнулся к столу, поймал толстую зеленую муху – ту самую, осторожную – и с аппетитом сжевал. За дверью послышался подозрительный звук, напоминающий рыгание, и возглас: «Фу-у!» «Ага, как же, „фу“, – подумал бывший адвокат.

– Небось лысому самому хочется. Вот притворяла!» Он усмехнулся и едва удержался, чтобы не показать санитару язык. Жалкие людишки! Они даже пищей для Господина быть недостойны. А он, Ренфильд, – избранный. Он понял это после поездки в Трансильванию… Помятое лицо Ренфильда расплылось в улыбке, в груди сладко екнуло. Ах, какие приятные воспоминания!

Повелитель, Повелитель, когда же ты дашь мне вечную жизнь? Ты так прекрасен, мудр и велик, я заслужу твою благосклонность, сделаю все, что прикажешь», – думал Ренфильд. Он чувствовал, что Повелитель рядом, что он скоро придет, и это наполняло душу бывшего адвоката восторгом.

Глазок на двери опять брякнул. Ренфильду подумалось, что, когда Господин одарит его своей милостью, первым, чью кровь Ренфильд попробует, будет доктор. Он, по крайней мере, всегда хорошо одет, выбрит, и от него не воняет луком, как от потного санитара Бена…

За окном садилось солнце. Скоро ночь, время Господина. Ренфильд задремал.

Его разбудил какой-то шорох и тихий голос: «Ренфильд!» Ренфильд открыл глаза и обомлел: над кроватью возвышался темный силуэт. Бывшего адвоката в мгновенье ока смело с кровати: перед ним стоял Дракула. Бледный лик, орлиный профиль, строгий взгляд огненных глаз, с широких плеч ниспадает черный плащ. Ренфильд задушенно пискнул: «О, Повелитель!» – и бухнулся в ноги графу. Тут же, не теряя времени, он вцепился в графские ботинки и принялся их лобызать с такой страстью, что вампир нахмурился и слегка попятился. Конечно, приятно, что тебя почитают, но прием вышел уж чересчур теплый. У Ренфильда был такой пылкий вид, как будто он обнимал не ноги вампира, а невесту или возлюбленную.

– Э-э, Ренфильд, довольно, хватит! – повысил голос вампир, пытаясь вырвать ботинок из лапок фаната. Ренфильд посмотрел на него томным взором и проворковал: «О, мой Господин, я так счастлив вас видеть! Вы пришли подарить мне вечную жизнь?» – и возобновил целование ботинок.

Дракулу передернуло.

– Не так скоро, любезный. Ну хватит, оставь в покое мою обувь, сейчас же! – ему пришлось повысить голос почти до крика, чтобы Ренфильд отлип от штиблет и застыл, уткнувшись носом в пол.

– Зная твою преданность, – начал Дракула; при этих словах сумасшедший адвокат расцвел и снова потянулся к графской обуви. Дракула вовремя отскочил. – Зная твою преданность, – продолжил он, – я решил дать тебе одно поручение.

– А если я его выполню, ты дашь мне вечную жизнь? – с надеждой вопросил Ренфильд, восторженно глядя на графа снизу вверх.