В дверном проеме показалась неряшливо одетая толстуха. Она вышла на порог и молча оглядела друзей, стоявших на свету.
– Рад, что оставляю тебя с целыми кишками, – пошутил Андре. – Желаю тебе благополучия, Изаак, и до встречи.
Они пожали друг другу руки. Ле Шапелье вошел в дом, хозяйка пробурчала приветствие постояльцу, дверь закрылась, и Андре-Луи направился в сторону «Трех корон».
Полдень следующего дня застал Андре-Луи в Шенборнлусте, куда его тянуло, словно магнитом, присутствие Алины. Но на сей раз, когда он вошел и представился, придворный церемониймейстер, ранее дважды провожавший его на прием к принцу, сделал вид, что не узнал посетителя. Он спросил имя визитера, долго искал его в списке приглашенных и наконец объявил, что оно там не значится. Чем он может служить господину Моро? Кого именно господин Моро хочет увидеть? Скрытое оскорбление больно задело Андре-Луи. Впрочем, он понял, что у этого человека, равно как и у доброй половины здешних придворных, лакейская душонка. Подавив раздражение, Андре-Луи притворился, будто не замечает, как другие ожидающие подталкивают друг друга локтями, переглядываются и улыбаются. Этих посетителей, как ныне и его самого, не допускали дальше передней залы, и они откровенно злорадствовали из-за того, что некто, столь уверенным шагом устремлявшийся в святая святых, получил отказ.
После секундного раздумья Андре-Луи заявил, что желает переговорить с госпожой де Плугастель. Церемониймейстер подозвал пажа, нагловатого малого в атласном белом костюме, и поручил ему передать просьбу господина Моро – Моро, правильно? – госпоже графине де Плугастель. Паж смерил Андре-Луи таким взглядом, словно тот был торговцем, пришедшим получить уплату по векселю, и исчез за заветной дверью, охраняемой двумя офицерами в шитых золотом алых мундирах и синих кюлотах.
Андре-Луи прошелся по просторной зале, заполненной мелкопоместными дворянами и младшими армейскими офицерами, которые представляли собой довольно пестрое сборище. Многие офицеры щеголяли в мундирах, пошив которых сделал их банкротами; одеяние прочих, а также их дам демонстрировало различные стадии изношенности – модный крой и сияющая чистота перемежались вытертыми, засаленными и почти ветхими нарядами, дошедшими до последней степени убожества. Но и те, кто был облачен в подобные обноски, были преисполнены молчаливой аристократической надменности, держались с горделивым высокомерием и бросали на окружающих презрительные взгляды. Вся напыщенная важность Œil de Bœuf была представлена здесь.
Андре-Луи равнодушно сносил холодные взгляды и лорнеты, наведенные на его ненапудренные волосы, непритязательный костюм для верховой езды и высокие сапоги, с трудом отчищенные от вчерашней дорожной грязи. Но терпеть ему пришлось недолго: госпожа де Плугастель не заставила себя ждать, и дружелюбная приветственная улыбка знатной дамы вынудили менее знатную публику подавить презрение, которым они встретили ее гостя.
– Мой дорогой Андре! – Госпожа де Плугастель коснулась изящной ладонью его руки. – Наверное, вы принесли мне новости о Кантене?
– Ему сегодня лучше, сударыня. И духом он, судя по всему, приободрился. Сударыня, я приехал… Откровенно говоря, я приехал в надежде повидать Алину.
– А меня, Андре? – спросила она с ласковым упреком.
– О сударыня! – Его негромкий возглас выражал одновременно и протест, и смущение.
Графиня поняла и вздохнула.
– О да, мой дорогой. Тебя не пропускают. Ты впал в немилость. Господин д’Артуа недоволен твоими политическими воззрениями, и Месье относится к тебе не слишком дружелюбно. Но скоро все это не будет иметь значения, и ты без всякой опаски вернешься в Гаврийяк. Возможно, я когда-нибудь приеду с тобой повидаться… – Она запнулась. Ее глаза задержались на его худощавом, остром, решительном лице, и в них появилось выражение нежной грусти. – Подожди здесь. Я приведу к тебе Алину.
Приход последней вызвал оживление среди толпившихся в зале. Вокруг зашептались, и чуткий слух Андре-Луи уловило обрывки фраз, сказанных одной из дам: «…Керкадью… Госпоже де Бальби придется считаться с нею… Ей понадобится весь ее ум взамен увядающей красоты… Она и прежде не была красоткой…»
Намеки на мадемуазель де Керкадью были неявными, но Андре-Луи внутренне задрожал от гнева при мысли, что ее имя уже оказалось на устах придворных сплетников.
В своем платье из тафты кораллового цвета, с point de Venise [192] вокруг декольте, Алина была ослепительна. Немного запыхавшись, она сообщила, что пришла лишь на минутку, что ускользнула тайком, только чтобы перемолвиться с ним словечком, и что она нужна ее высочеству и не может пренебрегать своими обязанностями. Она также мягко упрекнула Андре-Луи за неблагоразумие, лишившее его расположения их высочеств, и сказала, что он может положиться на нее и что она приложит все усилия, дабы помирить его с принцем.
Андре-Луи отнесся к этому предложению прохладно.
– Алина, я не хочу, чтобы ради меня ты оказалась чем-либо обязана кому бы то ни было.
Она рассмеялась.
– Право, сударь, вам следует научиться обуздывать свою гордыню. Я уже говорила с Месье, хотя и не добилась пока особых успехов. Я выбрала не самый подходящий момент. Это из-за… – Она вдруг осеклась. – О нет. Я не должна тебе об этом говорить.
Губы Моро изогнулись в насмешливой улыбке, которую она так хорошо знала, но взгляд его оставался серьезным.
– Ну вот, у тебя уже появились от меня секреты.
– О нет. В конце концов, разве это важно? Их высочества сейчас более мнительны, чем обычно, потому что сейчас в Кобленц тайно приехал посланец Законодательного собрания.
На лице Андре-Луи ничего не отразилось.
– Тайно? – переспросил он. – По-моему, это секрет Полишинеля.
– Ну, едва ли это так. Во всяком случае, посланец полагает, что о его пребывании здесь никому неизвестно, кроме курфюрста, к которому он приехал.
– И курфюрст его выдал?
Алина, как оказалось, была неплохо осведомлена.
– Курфюрст попал в щекотливое положение. Он конфиденциально сообщил о визите господину д’Антрегу, а господин д’Антрег, разумеется, рассказал обо всем принцу.
– Я не понимаю, какая необходимость в сохранении тайны. Тебе известно, кто этот посланец?
– Думаю, он какая-нибудь важная особа, не последняя в Собрании.
– Это естественно, раз он приехал в качестве посла, – сказал Андре-Луи и спросил с притворной ленцой: – Полагаю, никто не намерен причинить ему вред? Я имею в виду господ эмигрантов.
– Как бы не так! Неужто ты воображаешь, что ему дадут просто так уехать? Нашелся один щепетильный, господин де Бац, – он высказался в пользу того, чтобы отпустить посланца, но у него есть на то какие-то свои причины.