– Кажется, вам нравится привлекать к себе внимание. Что ж, одобрение Национальной Вдовы вы заработали. Она питает слабость к чрезмерно кокетливым молодым господам.
Ланжеак разозлился. Он давно проникся к Андре-Луи неприязнью: Моро неизменно награждал его насмешками всякий раз, когда Ланжеак того заслуживал. А случалось это нередко.
– Можно подумать, будто сами вы похожи на санкюлота.
– Упаси бог. Но и зебре не подражаю. В девственном лесу такое сходство было бы уместно, но в Париже чересчур бросается в глаза. Полагаю, человека с вашим родом занятий могли бы обучить держаться в тени. Вы слышали о том, что в стране революция? Неудивительно, что муниципальные чиновники, наблюдая за посетителями ci-devant барона де Баца, начали относиться к нему с подозрением.
Ланжеак ответил невразумительным ругательством, за что тут же заработал выговор еще и от барона:
– Моро прав. Своим платьем вы афишируете свою антигражданскую позицию. А заговорщику следует во всем проявлять осмотрительность.
– Для благородных заговорщиков даже осмотрительность должна иметь границы, – заявил недалекий дворянин.
– Только не для дураков, – бросил Андре-Луи.
– Это возмутительно, Моро! Вы нестерпимы! Нестерпимы, понимаете?
– Может быть, вы ждали одобрения своего исключительно дурацкого заявления, которым оправдываете исключительно дурацкий поступок? Что ж, сожалею, но вам все-таки придется меня терпеть.
– Не пора ли нам перейти к делу? – вмешался де Бац. – Полагаю, вам есть о чем сообщить, Ланжеак. Вы виделись с Корти?
Вопрос отвлек Ланжеака от его обиды.
– Я только что от него. Дело назначено в ночь на пятницу.
Де Бац и Моро подались вперед, жадно внимая Ланжеаку, который перешел к изложению подробностей:
– Корти заступит в караул у Тампля в полночь. Он отобрал двадцать человек и клянется, что каждому из них можно доверять. Мишони будет дежурить в тюрьме и ждать нас. Корти уже с ним виделся. Мишони устранит с дороги других муниципалов. Он за это отвечает. Корти хотел бы как можно скорее обсудить с вами последние приготовления.
– Разумеется, – сказал де Бац. – Я увижусь с ним завтра. У нас есть в запасе два дня, а мы при необходимости можем быть готовы за два часа.
– Есть для меня еще какие-нибудь поручения? – спросил Ланжеак все еще несколько обиженным тоном.
– Пока нет. Вы вместе с отрядом Моро прикроете отступление. Сбор на улице Шарло в одиннадцать часов. Смотрите не опоздайте. Мы сопроводим августейших дам и дофина до дома Русселя на улице Гельвеция, где они остановятся на ночлег. Надеюсь, через пару дней удастся вывезти их из Парижа. Но об этом я позабочусь позже. А сейчас вы свободны, Ланжеак, до одиннадцати часов ночи с четверга на пятницу.
Когда капитан Корти, командир Национальной гвардии от секции Лепелетье, снимал форму, он возвращался в свою бакалейную лавочку на углу улицы Закона. Добропорядочный гражданин и монархист в душе, он поступил на эту службу, когда гвардия секции была еще всецело монархической. Когда же монархистов сменили республиканцы, он не оставил службу из благоразумия.
Поскольку в рядах гвардии оставалось еще порядочно людей, разделявших его взгляды, Корти сумел набрать маленький отряд для назначенного на вечер пятницы предприятия. Секции Парижа по очереди обеспечивали охрану Тампля, куда были заключены августейшие узники, и в пятницу наступала очередь секции Лепелетье.
В полномочия капитана гвардии входил отбор людей для дежурства, и Корти назначил двадцать человек – участников заговора во спасение королевы. Они должны были взаимодействовать с бароном де Бацем и сержантом Мишони, муниципальным офицером, ответственным за охрану внутри тюрьмы.
План, разработанный в мельчайших подробностях, был крайне прост. Охранники в Тампле не привыкли обременять себя чрезмерной бдительностью, поскольку замки, засовы и патрули Национальной гвардии, дежурившие снаружи, делали ее излишней формальностью. Поэтому лишь один из них, подчиняясь приказу Комитета общественной безопасности, нес караул в комнате, отведенной узникам из королевской семьи. Другие же обычно отправлялись в Зал Совета, откуда часовой в случае необходимости мог вызвать их окликом, и там до утра играли в карты.
В пятницу вечером Мишони сам должен был заступить на дежурство по охране узников. Он взялся обеспечить, чтобы восемь его товарищей-муниципалов не приближались к покоям. Мишони должен был передать трем царственным дамам мундиры Национальной гвардии, которая в полночь приступала к несению караула. В этот час отряд из двенадцати человек, также облаченных в мундиры Национальной гвардии, постучится в ворота Тампля. Привратник примет их за патруль, совершающий обход с проверкой помещений тюрьмы, и не станет чинить препятствий. Они поднимутся в башню, где расположена комната королевы, свяжут Мишони и, чтобы все выглядело так, будто он подвергся нападению, заткнут ему рот кляпом. Потом, закрыв собою со всех сторон трех переодетых дам и малолетнего дофина, они спустятся по лестнице и выведут их из тюрьмы. Навряд ли сонный привратник заметит, что патрульных стало больше. А если и заметит, тем хуже для него, да и для всякого другого, кто удивится при их появлении до того, как они покинут тюрьму. На этот случай приказ де Баца был категоричен: если кто-нибудь окликнет заговорщиков до выхода за ворота Тампля, любопытного надлежит как можно тише успокоить холодной сталью.
Миновав ворота, патруль свернет за угол на улицу Шарло. Тут их будет ждать небольшой отряд Андре-Луи. Он проводит королевскую семью во внутренний дворик, где Бальтазар Руссель будет держать наготове карету, дабы отвезти беглецов в свой дом на улице Гельвеция на другом конце Парижа. Там бывшие узники укроются до тех пор, пока не утихнет суматоха и не представится возможность вывезти их в сельский дом Русселя в Бри-Конт-Робере.
Задача Корти и его людей – держаться подальше от лжепатруля, который их заменит. Впоследствии их могут наказать за недостаток бдительности, но едва ли обвинение будет более тяжким.
На другой вечер после визита Ланжеака де Бац и Андре-Луи посетили лавку Корти, чтобы окончательно обо всем договориться с капитаном-бакалейщиком. Сержант Мишони уже ждал их в лавке вместе с Корти. Во время разговора, происходившего в пустовавшей лавке, Андре-Луи, случайно взглянув в окно, заметил на улице широкий силуэт в огромной треуголке. Обладатель шляпы пристально всматривался в тускло освещенную витрину, словно обследовал выставленные товары.
Андре-Луи отошел от остальных и неспешно проследовал к двери. Он достиг ее как раз вовремя, чтобы увидеть, как обрюзгшая фигура поспешно удирает по улице Дочерей Святого Фомы.
Вскоре к нему присоединился Де Бац. Андре-Луи сообщил ему неутешительную новость:
– Мы под наблюдением нашего приятеля Бурландо. Должно быть, он следил за нами от улицы Менар.