– Что же это такое, черт побери? – изрек он, но было неясно, относятся ли его слова к Року, Небесам или сержанту. Затем, перейдя на крик, он снова спросил: – Что такое?
Последовало краткое совещание между всадниками, затем они рысью пустились через выгон прямо к лагерю актеров.
Андре-Луи все еще стоял у задней стенки фургона, продолжая машинально проводить расческой по спутанным волосам. Он следил за приближающимся отрядом, и ум его лихорадочно работал, готовый немедленно принять решение в зависимости от обстоятельств.
Еще не успев подъехать, сержант прорычал в нетерпении:
– Кто дал вам разрешение разбить здесь лагерь?
Вопрос отнюдь не успокоил и не ввел в заблуждение Андре-Луи. Облава на бродяг и нарушителей границы владений не имела никакого отношения к службе этих людей, и если они и занимались подобными делами, то лишь мимоходом – возможно, в надежде удержать налог в свою пользу. Вероятнее всего, отряд ехал из Рена и его настоящей задачей была охота на молодого законника, обвиняемого в призыве к мятежу. Между тем Панталоне заорал в ответ:
– Кто дал нам разрешение, спрашиваете вы? Какое такое разрешение? Это общинная земля, [51] которой могут пользоваться все.
Сержант рассмеялся неприятным смехом и пришпорил лошадь.
– Во всех огромных владениях господина де Латур д’Азира нет общинной земли в точном значении этого слова, – произнес голос над ухом Панталоне. – Это цензива, [52] и со всех, кто здесь пасет свой скот, взимаются налоги.
Панталоне повернулся и увидел рядом с собой Андре-Луи в одной рубашке, без шейного платка. На плече – полотенце, в руке – гребень.
– Пропади оно все пропадом, – выругался Панталоне, – да ведь этот маркиз де Латур д’Азир – настоящий великан-людоед!
– Я уже сообщил вам свое мнение о нем, – сказал Андре-Луи. – Что касается этих парней, лучше будет, если я займусь ими сам. У меня есть опыт в делах такого рода. – И, не дожидаясь согласия Панталоне, Андре-Луи выступил вперед, чтобы встретить приближающийся отряд. Он ясно понимал, что его может спасти только смелость.
Когда через минуту сержант остановил своего коня перед полуодетым Андре-Луи, тот расчесывал волосы, глядя снизу вверх с простодушной и обезоруживающей улыбкой.
Сержант резко окликнул его:
– Вы – предводитель этой группы бродяг?
– Да… то есть мой отец – вон там – действительно предводитель. – И он ткнул большим пальцем в сторону Панталоне, который, держась на заднем плане, уставился на них, ничего не слыша. – Что вам угодно, капитан?
– Мне угодно сказать, что вас, скорее всего, посадят в тюрьму – всю вашу компанию. – Сержант проговорил это громко и грубо, и голос его разнесся по выгону и дошел до слуха всех членов труппы, которые замерли, подавленные. Доля бродячих актеров достаточно тяжела и без тюрьмы.
– Но как же так, мой капитан? Это общинная земля – ею могут пользоваться все.
– Ничего подобного.
– А где ограждения? – спросил Андре-Луи, взмахнув рукой с гребнем, как бы показывая, что место не занято.
– Ограждения! – фыркнул сержант. – При чем тут ограждения! Это цензива. Здесь можно пастись, только уплатив ценз маркизу де Латур д’Азиру.
– Но мы же не пасемся, – изрек простодушный Андре-Луи.
– Черт вас подери, фигляр! Не пасетесь! Зато пасется ваш скот!
– Они так мало едят! – сказал Андре-Луи извиняющимся тоном и снова улыбнулся заискивающей улыбкой.
У сержанта стал еще более грозный вид.
– Не это главное. Главное то, что ваши действия могут рассматриваться как кража, а за кражу полагается тюрьма.
– Я полагаю, что теоретически вы правы, – вздохнул Андре-Луи и снова принялся расчесывать волосы, по-прежнему глядя снизу вверх в лицо сержанту. – Но мы грешили по неведению. Мы благодарны вам за предостережение. – Он переложил гребень в левую руку, а правую погрузил в карман панталон. Послышалось приглушенное звяканье монет. – Мы в отчаянии, что из-за нас вы отклонились от своего пути, и хотели бы хоть немного загладить причиненное беспокойство. Может быть, ваши люди окажут нам честь, выпив в ближайшей гостинице за здоровье господина де Латур д’Азира или кого угодно на свое усмотрение.
Тучи на челе сержанта начали рассеиваться.
– Ну ладно, – резко сказал он. – Но вы должны сняться с лагеря, ясно? – Он наклонился в седле, и Андре-Луи вложил ему в руку монету в три ливра. [53]
– Через полчаса, – сказал Андре-Луи.
– Почему через полчаса? Почему не сразу?
– О, но ведь нам нужно время, чтобы позавтракать.
Они взглянули друг на друга. Сержант перевел взгляд на большую серебряную монету в своей руке, и наконец его черты утратили суровость.
– В конце концов, – сказал он, – мы не обязаны работать на господина де Латур д’Азира. Мы – из ренской жандармерии. – Веки Андре-Луи дрогнули, выдав его. – Но не копайтесь, а то нарветесь на людей маркиза, а уж они-то не так сговорчивы. Ну ладно, приятного вам аппетита, сударь, – пожелал он на прощание.
– Доброго пути, капитан, – ответил Андре-Луи.
Сержант повернул свою лошадь, и отряд приготовился ехать. Они уже отъезжали, когда сержант снова остановился.
– Эй, сударь! – позвал он через плечо. Андре-Луи подскочил к стремени. – Мы разыскиваем негодяя по имени Андре-Луи Моро, из Гаврийяка, скрывающегося от правосудия. Его должны повесить за призыв к мятежу. Вам не встречался человек, поведение которого казалось подозрительным?
– Как раз встречался, – очень смело ответил Андре-Луи, и на лице его было написано горячее желание угодить сержанту.
– Встречался? – вскричал сержант. – Где? Когда?
– Вчера вечером в окрестностях Гишена…
– Да, да! – Сержант почувствовал, что идет по горячим следам.
– Был там один человек, который, по-моему, очень боялся, как бы его не узнали… Лет пятидесяти или около того…
– Пятидесяти! – воскликнул сержант, и лицо его вытянулось. – Нет! Это парень не старше вас, худой, примерно вашего роста, с черными волосами – точно такими, как у вас, судя по описанию примет. Будьте начеку, господин актер. Королевский прокурор Рена сообщил нам сегодня утром, что заплатит десять луидоров любому, кто даст сведения, которые помогут схватить этого негодяя. Итак, вы можете заработать десять луидоров, если будете смотреть в оба и сообщите властям. Может быть, вам повезет.