Геббельс находил и другое объяснение поведению гражданского населения: «Но это следует объяснить тем, что люди не хотят терять последние остатки своих домов и квартир… Каждому хочется, чтобы война, если уж она подошла к его дому, как можно скорее прогромыхала дальше. О таких же настроениях сообщают имперские отделы пропаганды из всех районов рейха. Вера в победу у большинства немецкого народа окончательно улетучилась. Люди задают себе вопрос, возможно ли вообще какое-то контрнаступление на востоке».
Наконец, Геббельс, считал, что капитулянтские настроения на Западе вызваны однобокостью нацистской пропаганды. 28 марта он писал: «До сих пор мы в нашей пропаганде относились к англо-американцам слишком снисходительно… Вследствие этого моральный дух наших войск на западе не только не поднялся, а, скорее, понизился. В то же время наша пропаганда ужасов большевиков позволила нам снова укрепить боевой дух наших войск на Восточном фронте и призвать гражданское население к абсолютной готовности к самообороне. На западе этого не случилось в первую очередь потому, что значительная часть немецкого населения, как и наши войска, считает, будто англо-американцы станут обращаться с ними снисходительно. Внешне это, может быть, и будет так, но на самом деле западный лагерь относится к нам куда враждебнее, чем восточный. Чтобы пропаганда опять возымела свое действие, нам нужно внедрить новую систему ее ведения, при которой больше внимания обращалось бы на более подробное описание деталей и тем самым приковывалось внимание к врагу… Выходит, что моральный дух на западе сейчас еще ниже, чем он был в свое время на востоке. Думаю, это объясняется в первую очередь тем, что наши солдаты и население ожидают от англо-американцев более гуманного обращения, чем от большевиков».
1 апреля Геббельс замечал: «Я уже неоднократно отмечал, что наш народ не испытывает перед англо-американцами такого страха, как перед Советами; наоборот, многие радуются их приходу, считая, что тем самым немцы будут защищены от Советов. Жители левобережных районов Рейна, безусловно, проявили очень слабую политическую выдержку. Они были деморализованы продолжительными вражескими бомбардировками и теперь бросаются в объятия англо-американцев – иногда с воодушевлением, а иногда все-таки не без внутреннего сопротивления. Частично, по крайней мере, в некоторых городах и деревнях, население даже активно выступает против наших войск, если те оказывают сопротивление противнику, что, разумеется, действует на наши войска крайне угнетающе. И в самом деле, сегодня, конечно, уже нельзя говорить о сколько-нибудь существенном общем сопротивлении. Правда, кое-где еще держатся отдельные группки, но они, естественно, не имеют никакого значения для продолжения военных операций».
Нежелание гражданского населения воевать многие военачальники считали главной причиной ослабления боеспособности немецкой армии. 27 марта Геббельсу сообщали, что Кессельринг «очень серьезно озабочен признаками морального разложения среди населения в непосредственной близости от фронта… Здесь население выходит навстречу американцам с белыми флагами; некоторые женщины опускаются до того, что приветствуют и даже обнимают американцев. При таких обстоятельствах войска не хотят больше сражаться и отходят назад без сопротивления или сдаются противнику в плен».
Ссылался Геббельс и на доклад Мюллера, составленный по поручению главнокомандующего немецкими войсками на западе. По словам Геббельса, Мюллер «сваливает всю вину за катастрофу только на гражданское население, что вполне соответствует политике генерального штаба, который хочет оправдать и командование сухопутных войск, и особенно себя за события на Западном фронте… В докладе Мюллера подчеркивается, что население встречает англо-американцев с белыми флагами и нередко в деревнях и городах происходит нечто вроде торжественных встреч… А население теперь начало заниматься грабежом. Оно предается панике, вызываемой страхом перед танками противника».
Однако эти выводы военных не разделял Гитлер. Он считал, что «дурное» влияние оказывает не население на армию, а наоборот – армия на население. 28 марта Геббельс писал, что, по мнению Гитлера, «моральный дух в тылу в общем не так уж низок», но он «подвергается дурному влиянию пошатнувшегося боевого духа на фронте». По словам Геббельса, Гитлер «придерживается мнения, что кризисное развитие на Западном фронте является результатом предательства наверху».
22 марта Геббельс писал: «Фюрер полагает, что на западе, несмотря на 20 июля, все еще, по-видимому, действует клика предателей. Только этим, как он думает, можно объяснить тот факт, что такой исключительно мощный рубеж, как Трирский укрепленный район с его долговременными оборонительными сооружениями, почти без боев попал в руки врага. Я с этим не соглашаюсь. Я уверен, что фюрер слишком просто объясняет себе эти события. Я считаю, что их следует объяснить скорее тем, что наши войска, а также их командиры не хотят больше сражаться, что они утратили мужество из-за того, что каждый день и каждую ночь испытывают на себе превосходство противника в воздухе в таких подавляющих масштабах, что уже не видят шансы на победу».
В конечном счете, Геббельс пришел к выводу, что моральный кризис переживает и армия, и гражданское население. Он писал: «Фюрер прав, заявляя, что боевой дух войск и моральный дух народа в стране оказывают влияние друг на друга. Но верно и то, что низкий боевой дух войск во много раз сильнее воздействует на население, и что моральный дух наших войск низок, потому что они не были воспитаны в национал-социалистском духе».
29 марта Геббельс приводил новые свидетельства падения морального духа населения и солдат. Он писал: «Ни народ, ни войска, не желающие больше сражаться, уже нельзя спасти никаким увеличением количества оружия или числа солдат. В Зигбурге, например, у городской военной комендатуры состоялась демонстрация женщин, которые требовали сложить оружие и капитулировать. В своей радиограмме Гроэ отрицает, что эта демонстрация приняла значительные размеры, и заявляет, что командование немецкими войсками на западе искусственно раздуло сообщение об этом событии; тем не менее ясно, что подобные явления, пусть даже и меньших масштабов, все-таки имеются».
Геббельс писал: «В докладе, представленном мне подполковником Бальцером после его возвращения с запада, также обращается внимание на эту общую тенденцию. Весь смысл доклада сводится к тому, что на западе началась исключительно серьезная деморализация, что огромная масса разрозненных и деморализованных частей и подразделений двинулась на восток, что поезда, идущие в восточном направлении, забиты вооруженными солдатами, что о каком-либо сплошном и прочном фронте нечего и говорить, что теперь на запад эпизодически направляются в пешем строю лишь части фольксштурма, тогда как регулярные войска уходят на восток. Это, конечно, создает исключительно опасную ситуацию и вызывает самую серьезную тревогу».
Сталкиваясь с явными свидетельствами того, что недавние нацисты, оказавшись в оккупационной зоне союзников, отрекались от своих взглядов, Геббельс не скрывал своего возмущения. 11 марта он писал: «Больше всего меня раздражает поведение жителей моего родного города Рейдта… Господин Фогельзанг, известный мне в прошлом, как явный национал-социалист предложил себя американским оккупационным властям в качестве обер-бургомистра. При этом он заявил, что вступил в партию только под нажимом с моей стороны, но не имеет с ней ничего общего. Я вплотную займусь этим господином. Я готовлю акцию, чтобы при первой возможности убрать его с данного поста. Эту акцию должны провести берлинские партийные коллеги, которые уже набили себе руку на подобных делах… Эта акция, как я надеюсь, произведет впечатление, с одной стороны, на вражеские оккупационные власти, а с другой – на население левого берега Рейна».