Гитлер настаивал на быстром прорыве в Закавказье. Напрасно Гальдер показывал ему фотографии, сделанные в ходе аэрофотосъемки. На них, по словам Шпеера, был виден «непроходимый орешник возле Сочи». Напрасно Гальдер говорил, что «русские могут сделать легко дороги вдоль побережья непроходимыми в течение долгого времени, взорвав ряд отвесных склонов». В ответ Гитлер говорил: «Эти трудности могут быть преодолены, как преодолеваются все трудности. Сначала мы должны овладеть дорогой. Затем перед нами будет открыт путь к равнинам Кавказа. Там мы можем свободно разместить наши армии и установить центры снабжения. Через год-два мы начнем наступление в подбрюшье Британской империи. С минимальными усилиями мы сможем освободить Персию и Ирак. Индийцы встретят нас с восторгом». В типографиях Германии печатали немецко-персидские разговорники.
Однако, узнав о том, что немецкие солдаты водрузили флаг со свастикой над Эльбрусом, Гитлер пришел в ярость. Он увидел в этом попытку уклониться от выполнения задачи прорыва к Сухуми, которую он ставил перед своими войсками. Он даже требовал, чтобы «безумных альпинистов» судили военным трибуналом.
Несмотря на быстрое продвижение вперед к Сталинграду и Кавказскому хребту, на сей раз немецким войскам не удалось окружить части Красной Армии. Характеризуя обстановку к началу осени 1942 г., К. Типпельскирх писал: «Немецкие войска… были ослаблены, они понесли тяжелые потери, численность некоторых частей и подразделений снизилась до четверти штатной численности. Далеко не достаточные пополнения не отвечали суровым боевым требованиям… Это все больше беспокоило генеральный штаб германских сухопутных сил, возглавляемый Гальдером». Сомнения в успехе действий, на которых настаивал Гитлер, выражали и другие военачальники. Шпеер писал, что, оказавшись осенью 1942 г. в ставке Гитлера в Виннице, он «обнаружил, что Гитлер поссорился с Кейтелем, Йодлем и Гальдером. Он отказывался обмениваться с ними рукопожатиями и не обедал вместе с ними… Тесным отношениям Гитлера с военачальниками пришел конец».
Правда, в дальнейшем Кейтелю и Йодлю удалось наладить отношения с Гитлером. При этом Кейтель старательно демонстрировал свою преданность фюреру. Поэтому, когда позже адъютант Гитлера Шмундт предложил заменить Кейтеля фельдмаршалом Кессельрингом, Гитлер сказал, что не может обойтись без Кейтеля, «поскольку он предан ему, как собака».
Сумел восстановить свои отношения с Гитлером и Йодль. По словам Шпеера, «Йодль также редко возражал Гитлеру открыто. Он действовал дипломатично. Обычно он не выражал свои мысли сразу, обходя трудные ситуации. Позже он мог убедить Гитлера изменить свою точку зрения и пересмотреть принятое решение. Его отдельные замечания о Гитлере свидетельствовали, что его Йодль трезво оценивал».
Однако с Гальдером отношения так и не были восстановлены. Типпельскирх писал: «Со своими постоянными сомнениями и предостережениями он стал для Гитлера таким же невыносимым, каким был десять месяцев тому назад главнокомандующим сухопутными силами, и 24 сентября Гитлер сместил его с поста начальника генерального штаба».
Новым начальником генерального штаба был назначен генерал Курт Цейтцлер. Гудериан писал: «В связи с этой сменой было решено изъять из ведения начальника генерального штаба подбор кадров для генерального штаба и передать его в ведение управления личного состава, подчинявшегося непосредственно Гитлеру. Это решение лишило начальника генерального штаба одного из последних прав, остававшегося у него в области осуществления общего руководства генеральным штабом. Цейтцлер тщетно протестовал против этого решения. Смещением Гальдера Гитлер завершил, наконец, раскол, который он не провел осенью 1939 г., хотя уже в тот период у него появилось глубокое и непреодолимое недоверие к руководящим лицам армии. В продолжении трех лет, вопреки своим внутренним убеждениям, работали вместе люди противоположных стремлений и питающие друг к другу чувство глубокого недоверия. Изменится ли положение в будущем? Будет ли Гитлер доверять Цейтцлеру больше, чем Браухичу и Гальдеру? Будет ли он отныне прислушиваться к совету военных специалистов?»
Гудериан вспоминал: «Новый начальник генерального штаба приступил к работе с большим рвением. Он часто защищал перед Гитлером свою точку зрения и боролся за то, чтобы переубедить Гитлера». Позже Цейтцлер так характеризовал обстановку на новой работе: «Атмосфера казалась жуткой и невероятной. Она складывалась из недоверия и злости. Никто не верил своим коллегам. Гитлер подозревал всех».
Вскоре новый начальник штаба представил Гитлеру предложение об отводе войск из Сталинграда, ссылаясь на возможность скорого начала зимнего наступления Красной Армии. Однако Гитлер, Кейтель и Йодль были против отвода немецких войск.
19-20 ноября 1942 г. войска Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов перешли в наступление. Узнав об этом, Цейтцлер сразу же связался с Гитлером, находившимся в это время в поезде между Мюнхеном и Берхтесгаденом. Начальник генерального штаба предлагал Гитлеру немедленно вывести 6-ю армию под командованием генерала Паулюса из Сталинграда. Однако Гитлер не желал и слышать об этом. Он уверял: «Сталинград надо удерживать. Это – ключевая позиция. Разрывая транспорт по Волге, мы создаем русским огромные трудности. Как они будут перевозить свое зерно с юга России на север?»
Необходимость отвода армий Паулюса Цейтцлер продолжал доказывать и при личной встрече. В ответ Гитлер кричал: «Я не оставлю Волгу! Я не уйду назад от Волги!» Всякий раз Гитлер получал поддержку со стороны Кейтеля и Йодля.
По решению Гитлера была предпринята попытка деблокировать окруженную группировку Паулюса войсками под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна. После тяжелых боев эта попытка провалилась. Два с половиной месяца войска Паулюса вели бои против наступавших советских войск, а кольцо окружения сжималось. 31 января Гитлер произвел Паулюса в фельдмаршалы, ожидая, что тот покончит жизнь самоубийством, но не сдастся в плен. Однако в этот день командующий 6-й армии Паулюс принял ультиматум советских войск и капитулировал.
Геббельс записал в своем дневнике: «Фюрер очень зол из-за поведения Паулюса… Он намерен после войны предать Паулюса вместе с его генералами военному трибуналу, так как тот отказался выполнить приказ сражаться до последнего патрона».
В Германии был объявлен трехдневный траур по погибшим. Типпельскирх писал, что катастрофа под Сталинградом «потрясла немецкую армию и немецкий народ… Там произошло нечто непостижимое, не пережитое с 1806 года – гибель окруженной противником армии». Генерал Бутлар считал, что под Сталинградом в плен было взято «около 90 тысяч человек (около 34 тысяч раненых были эвакуированы из окружения на самолетах, свыше 100 тысяч погибли в бою либо умерли от болезней, многие покончили жизнь самоубийством, чтобы избежать плена). Германия не просто проиграла битву и потеряла испытанную в боях армию, она потеряла ту славу, которую она приобрела в начале войны и которая уже начала меркнуть в боях под Москвой зимой 1941 года. Это была потеря, которая в самом скором времени должна была исключительно отрицательно повлиять на весь ход войны и в первую очередь поколебать внешнеполитические позиции Германии».