Удрученный неудачами люфтваффе, Геринг нервничал, кричал на своих подчиненных. По словам Фришауэра, в это время «Геринг был на грани нервного истощения. Засыпать он мог только с помощью сильных снотворных, в результате чего утром, когда отрабатывались детали дневных операций, находился не в лучшей форме… Осенью 1940 г. Геринг пытался избавиться от угнетавших его проблем, связанных с люфтваффе и скрывался от докучных забот в своем любимом царстве искусств».
Его коллекция картин и других предметов искусства быстро расширялась. Фришауэр перечисляет некоторые источники поступлений в коллекцию Геринга: «Некоторые коллекции были оставлены европейскими евреями, которые поспешно покидали свою страну после захвата ее вермахтом. Другие произведения искусства добровольно предлагались владельцами немецким агентам по иностранному обмену, которых Герман Геринг контролировал как руководитель немецкой экономики. Какие-то вещи были просто украдены в хаосе, который сопутствовал гибели стран, завоеванных люфтваффе. Случалось и так: предатели-министры, не имевшие права распоряжаться государственной собственностью, искали благосклонности немцев, преподнеся в дар Герингу экспонаты из национальных музеев».
Однако заниматься лишь своими коллекциями Герингу не позволяла война. Ему все чаще приходилось объяснять, почему немецкие ВВС не сумели разбить королевскую авиацию Англии, а та совершает налеты на Берлин, Бремен, Кельн, Эссен. «Так что же, господин Мейер? – спрашивал язвительно Гитлер. Так стали называть Геринга во всей Германии. Воздушную дивизию Германа Геринга стали также именовать «дивизией Мейера».
Правда, нападение Германии на Югославию и Грецию открыло Герингу возможность отчасти реабилитировать люфтваффе и себя. Военные действия против Югославии открылись 6 апреля 1941 года жестокой бомбардировкой Белграда и других югославских городов. Полковник Зельмар писал: «Еще в первые дни операции немецкая авиация разгромила аэродромы и базы югославской авиации и важнейшие узлы управления войсками». По словам Грефрата, «неожиданное нападение сорвало югославские планы проведения мобилизации страны и армии для борьбы с врагом».
В военных действиях против Греции немецкие ВВС часто применяли десанты. В первые же дни войны немецкие парашютисты овладели Коринфским перешейком и перерезали пути отхода английским и греческим частям из Афин. 20 мая люфтваффе начали на Крите, по словам Грефрата, «первую в истории войн воздушно-десантную операцию, целью которой является захват крупного острова с воздуха». 1 июня Крит оказался в руках немцев.
Завоевание Германией многих стран Европы привело к тому, что их экономика оказалась в сфере хозяйственной деятельности Геринга. Выступая на секретном совещании немецких рейхскомиссаров в оккупированных странах и областях, состоявшегося 6 августа 1942 г., Геринг говорил: «Боже мой! Вы посланы туда не для того, чтобы работать на благосостояние вверенных вам народов, а для того, чтобы выкачать все возможное с тем, чтобы мог жить немецкий народ… Вы должны быть как легавые собаки там, где имеется еще кое-что, в чем может нуждаться немецкий народ, – это должно быть молниеносно извлечено из складов и доставлено сюда… Я должен иметь здесь отчеты о том, что вы предлагаете поставить. Передо мной ваши отчеты о намеченных вами поставках; когда я рассматриваю ваши страны, то мне эти цифры представляются совершенно недостаточными. При этом совершенно безразлично, скажете ли вы или нет, что ваши люди умирают от голода».
Бразильский ученый Жозуэ де Кастро в своей книге «География голода» писал: «Наряду с расовой дискриминацией Германия установила продовольственную дискриминацию, разделив население Европы на категории хорошо питающихся, плохо питающихся, голодающих и умирающих от голода. Немцы были фактически единственной группой людей, относившихся к категории хорошо питающихся; благополучие всех остальных народов было принесено в жертву ради хорошего питания господствующей расы. Население союзных с Германией стран, участвовавших в решении ее жизненных или военных задач, получало такое количество продовольствия, которое позволяло ему до некоторой степени сохранять трудоспособность. Вражеские страны обрекались на режим жесточайшего голода с тем, чтобы подавить у них всякую волю к сопротивлению; а что касается некоторых расовых групп, как например, евреев, то они попросту были обречены на голодную смерть».
Сразу же после оккупации Польши в 1939 года из нее стали вывозить в огромных количествах продукты питания в Германию. Только из присоединенных к Германии областей Польши было вывезено 480 тысяч тонн пшеницы, 150 тысяч тонн ржи, 150 тысяч тонн ячменя, 80 тысяч тонн овса, 700 тысяч тонн свиней. Дневной рацион питания в Польше снизился до 700–800 калорий в день и, как писала Мария Бабичка в своем докладе «Текущая ситуация с питанием в Польше», поляки дошли до того, что «ели собак, кошек и крыс и варили похлебку из кожи павших животных и древесной коры».
Комиссия ученых, посетившая Польшу вскоре после окончания войны по поручению Организации по вопросам продовольствия и сельского хозяйства при ООН, обнаружила, что рост польских детей был на 3–6% меньше роста детей того же возраста до 1930 года, а вес – ниже на 10–14 %. Голодание поляков в период оккупации проявлялось также в остром малокровии, распространении заболеваний щитовидной железы и широком распространении рахита. К концу войны рахит в более или менее острой форме наблюдался у 70 % всех мальчиков и 58 % девочек. Жозуэ де Кастро писал: «Одним из самых серьезных последствий острого недоедания было снижение сопротивляемости организма всякого рода инфекционным заболеваниям. Туберкулез, подобно одному из всадников Апокалипсиса, стал уничтожать население страны. По окончании войны было обнаружено, что 80 % польских детей болели туберкулезом в скрытой форме, а 15 тысяч детей болели туберкулезом в открытой форме и являлись носителями бацилл Коха».
«В апреле 1940 года, – писал Ж. де Кастро, – наступила очередь Норвегии. До войны уровень питания ее населения был одним из самых высоких в Европе». Однако после вторжения немцев ситуация изменилась. В своем докладе «Положение с продовольствием в Норвегии» Эльза Маргрете Руд писала: «Они напали на нас, как саранча, пожирая все на своем пути. Нам пришлось не только кормить в Норвегии 300 или 400 тысяч прожорливых немцев; германские суда, доставившие их к нам, отплыли обратно, нагрузившись норвежским продовольствием и другими товарами… С тех пор с рынка постепенно исчезал один продукт за другим; сначала яйца, затем мясо, пшеничная мука, кофе, сливки, масло, молоко, шоколад, чай, рыбные консервы, фрукты и овощи и, наконец, сыр и свежая рыба – всё ушло в немецкую глотку».
«Подобная участь, – замечал Ж. де Кастро, – постигла Голландию… Только за первую неделю оккупации немцы конфисковали в Голландии около 8 миллионов кг масла – 90 % всего запаса масла в стране. В течение первых двух лет войны Голландия потеряла одну четверть поголовья скота, а значительная часть пастбищ была использована под посевы масличных культур. За это же время количество свиней сократилось с 1,8 миллионов до 490 тысяч, а домашней птицы – с 33 миллионов до 3 миллионов».
Однако на совещании 6 августа 1942 г. Геринг объявил, что данные о происходившем разграблении оккупированных стран не отвечают целям германского правительства. Он рассуждал: «У ворот Рурской области лежит богатая Голландия. Она могла бы послать в этот момент значительно больше овощей в эту измученную область, чем это делалось раньше. Что об этом думают господа голландцы, мне совершенно безразлично… Вообще же в оккупированных областях меня интересуют только те люди, которые работают на вооружение и на обеспечение продовольствием. Они должны получать столько, чтобы они только смогли выполнять свою работу. Являются ли господа голландцы германцами или нет, мне это полностью безразлично; так как если они ими являются, то тем они большие глупцы, а как следует поступать с глупыми германцами, уже показали в прошлом великие личности. Если во всех странах будет слышаться ругань, то все же вы действовали правильно, так как дело идет единственно о Германии».