«При передаче мне британской ноты посол Гендерсон в соответствии со своими инструкциями сообщил, что его правительство не в состоянии рекомендовать польскому правительству согласиться с предложенной германским правительством процедурой переговоров. Оно рекомендует вести их нормальным дипломатическим путем, т. е. начать передачей своих предложений польскому послу и тем самым дать ему возможность с согласия своего правительства приступить к подготовке прямых германо-польских переговоров. В случае же если бы германское правительство направило эти предложения также и британскому правительству и последнее пришло бы к мнению, что эти предложения представляют собой разумную основу для урегулирования подлежащих обсуждению проблем, оно употребило бы свое влияние на Варшаву в духе их решения». Таким образом, британское правительство не видело в германских предложениях о переговорах ничего угрожающего интересам Польши, но лишь отказывалось принуждать Варшаву принять их.
Риббентроп писал: «Я со своей стороны указал Гендерсону на то, что, согласно поступившим к нам конфиденциальным сообщениям, в течение этого дня уже было принято решение о польской всеобщей мобилизации. Я обратил, далее, его внимание на тот факт, что германская сторона тщетно ожидала прибытия польского представителя, а потому вопрос эвентуального предложения больше не может сохранять свою актуальность. Но дабы предпринять еще одну попытку решения, я зачитал и подробно пояснил послу подготовленные германские предложения, которые Адольф Гитлер лично продиктовал мне с точными указаниями».
После войны англичане, доказывая, что они не имели возможность толком ознакомиться с немецкими предложениями, обвиняли Риббентропа в том, что он слишком быстро их зачитал. Однако переводчик Пауль Шмидт в своей книге воспоминаний «Statist auf diplomatischer Buhne» писал: «Риббентроп зачитал Гендерсону предложения на немецком языке, однако, вопреки неоднократным позднейшим утверждениям без какой-либо спешки, а, наоборот, давая при этом пояснения по некоторым пунктам». Комментируя эти претензии англичан, Риббентроп писал: «Британский посол совершенно правильно понял все основные пункты германских предложений и сообщил их своему правительству. В своих воспоминаниях «Failure of a Mission» (p. 273) Гендерсон сообщает на сей счет, что он сам сразу после беседы с польским послом Липским в 2 часа утра назвал в качестве главных пунктов германских предложений аншлюс Данцига к рейху и проведение народного голосования на территории коридора. Гендерсон замечает по этому поводу, что он охарактеризовал их как не слишком неприемлемые и порекомендовал Липскому, чтобы его правительство предложило немедленную встречу маршала Рыдз-Смиглы с Герингом». Таким образом, английский посол не только понял суть германских предложений, но, от имени своего правительства высказал Польше свое положительное отношение к ним.
После встречи с Гендерсоном Риббентроп, по его словам, «доложил фюреру, что Гендерсон был очень озабочен и мое убеждение, что английская гарантия Польше вступит в силу, еще более усилилось. Я рекомендовал дополнительно передать Гендерсону сообщенные мною устно германские предложения также и в письменном виде. Гитлер это предложение отклонил, но сделал так, что 31 августа в первой половине дня текст их через Геринга и Далеруса все же попал в руки британского посла».
Тем временем, после окончания встречи с Риббентропом, Гендерсон, по словам Тейлора, «в 2 часа ночи связался с Липским и предложил ему встретиться с Риббентропом. Липский не отреагировал на это и пошел спать».
Одновременно английское правительство, по словам Риббентропа, передало в Варшаву содержание своей ноты германскому правительству. Риббентроп писал: «Из данной телеграммы видно, что британское правительство продолжает следовать своей тактике затягивания, советуя польскому правительству «без промедления» быть «при определенных условиях» готовым к прямым переговорам. Но совет этот дан не с целью, скажем, быстрого урегулирования кризиса, а – как многозначительно говорится в той же телеграмме – «с учетом внутреннего положения в Германии и мирового общественного мнения»! Однако под ссылкой на «внутреннее положение в Германии», согласно показаниям свидетеля Гизевиуса на Нюрнбергском процессе, можно подразумевать только наличие крупного заговора, участники которого в сотрудничестве с Англией намеревались свергнуть германское правительство».
Ссылаясь на показания Гизевиуса, Риббентроп пояснял: «Группа немецких заговорщиков (к которым принадлежали, в частности, министры, начальник генерального штаба, генералы, высшие чиновники) заклинала в эти дни Англию не поддаваться германским желаниям, а «оставаться твердой», ибо тогда возникнет война, армия откажется повиноваться Гитлеру и Англия сможет вместе с ней ликвидировать национал-социализм и убрать Гитлера». Последующие события показали, что, хотя Англия не поддержала Германию, заговорщики не выступили.
По словам Тейлора, после долгих проволочек «англичане… направили требование Гитлера в Варшаву 31 августа в 12.25, то есть через двадцать пять минут после истечения ультиматума, если такой имел место. Англичане не ошиблись в оценке польского упрямства. Бек, которому сообщили про требование Гитлера, немедленно ответил: «Если меня пригласят в Берлин, я конечно не поеду. У меня нет намерения, чтобы со мной обошлись как с президентом Гаха». Для таких подозрений у Бека были веские основания.
31 августа к переговорному процессу был подключен Геринг и Далерус. Последний прибыл в английское посольство с текстом германских предложений. По словам Риббентропа, «Гитлер еще раз ожидал вмешательства Англии или появления наделенного необходимыми полномочиями польского представителя». Возможно, что Гитлер все еще рассчитывал на возможность повторения Мюнхена, но, скорее всего, он был вполне удовлетворен позицией Англии, а добровольная капитуляция Польши ему уже не была нужна.
Тем временем посол Гендерсон позвал к себе Липского. Тот отказался придти. Далерус и советник английского посольства Огливи-Форбс направились к Липскому. Тот был непоколебим. Он отказался даже взглянуть на германские условия. Когда Далерус покинул польское посольство, Липски сказал, что не надо было прибегать к этому посреднику, а «германские предложения – это ловушка».
Германские спецслужбы внимательно следили за перемещениями по Берлину Далеруса и Гендресона. Тейлор писал: «К каким выводам они могли придти? Было ясно, что Гитлер сумел вбить клин между Польшей и ее западными союзниками. В конце 31 августа Гендерсон писал: «После германского предложения война совершенно не оправдана… Польское правительство должно завтра объявить, что направляет полномочного представителя». В это же время Галифакс телеграфировал в Варшаву: «Я не понимаю, почему польское правительство испытывает трудности в том, чтобы поручить польскому послу принять документ у германского правительства». Гитлер и Риббентроп добились своего: Англия не только не выражала готовности поддерживать Польшу, но осуждала поведение ее правительства. Естественно, что после этого у Гитлера возросла уверенность в том, что Лондон не вступится за Варшаву после начала операции «Вайс».
Объясняя, почему немцы не продолжили дипломатическую игру и дальше, Тейлор писал; «Гитлер стал пленником графика. В то время как его генералы со скептицизмом ожидали его приказа, он не мог вновь отложить нападение на Польшу, если он не мог предъявить им нечто серьезное». Это соображение весомое: Гитлер боялся, что, отсрочив еще раз нападение на Польшу, придется воевать в Польше после начала осенних дождей, а это помешает передвижениям его механизированным армиям.