Кристофер затрясся мелкий дрожью, треммор овладел всем его телом. Между его, покрытыми трещинами, губами заструились паутинки кроваво– красного света. Прекрасно!!! Это было прекрасно и совершенно! Они искрились, перетекали одна в другую, нити становились то толще, то совсем тонкими, едва заметными и сияли всеми цветами спектра, еще ярче как только соприкасались с моими губами. Мои ноздри раздулись, глаза загорелись и я потянула воздух так глубоко, что казалось сейчас лопну, как переполненный воздушный шар. От блаженства, заполняющего меня, захотелось заплакать. Еще вдох, еще глубже.
Его жизненная энергия перетекала в меня, залетала в ноздри и рот, стелилась по щекам, лаская кожу. Сердце стучало, как безумное, словно я проглотила убийственную порцию экстези. Меня заполнило теплом и немотивированным счастьем. Все страхи испарились, боль ушла. Я чувствовала себя безгранично сильной.
Взгляд Блейса помутнел, глаза заволокло пеленой, а кожа приобрела пепельный оттенок. Вокруг громыхало и сверкало с такой неистовой силой, что казалось настал конец света. У изголовья, пронизывая черный кокон из тумана, в землю, оставляя на снегу выжженную воронку, вошла молния, за ней еще одна – справа, вспахивая ее. Земля дрогнула, затряслась, раздался скрежет, словно кто-то неистово скреб ногтями по камням и разряды тока прошли сквозь нас. Блейс захрипел, я вскрикнула и ударилась затылком о каменную плиту.
В глазах полыхнуло ярко голубое зарево, а потом все померкло. На мгновение я оглохла и ослепла. Единственным ощущением оставшимся у меня был вкус жизни Блейса во рту и в легких. Он был восхитительным и тошнотворным одновременно. Жажда опять затмила все остальные чувства обжигая гортань. Меня затрясло. В голове не осталось ни одной другой мысли, кроме той, как я хочу его целиком, до последней капли. Наверное тоже самое испытывают наркоманы во время ломки.
Я сморгнула слезы и повернулась в поисках Блейса. Туман заслонял взор, но все же хорошо видела, как Кристофер отполз от меня на несколько фунтов и протянул дрожащую руку Марине, даже это стоило ему неимоверных усилий. Она все это время бесстрастно наблюдала за ним. Ее темные глаза уставились на Блейса беспомощно просящего о помощи. Я услышала его крик не от физической боли – от предательства, когда Марина толкнула его ногой обутой в туфли на высокой шпильке в мою сторону. Он упал на спину, ударяясь головой о каменный пол, рассекая клубы тумана и захрипел:
– Сука!!! – в его голосе было столько обиды и горечи, хватило бы чтобы заполнить атлантический океан, – ты все спланировала!
Глаза Марины сверкнули, когда на ее алых губах появилась улыбка, словно кровавый порез на бледной безупречной коже.
– Кристофер, – произнесла она коротко и сухо, – ты самый наивный и глупейший из всех гроллов, которых мне приходилось использовать, – Марина была ужасающе красивой. Идеальной, словно фарфоровая кукла в витрине коллекционера и такой же бездушной, – Первое и главное правило гролла: никогда, – она улыбнулась еще шире открывая белые ровные зубы, – и ни при каких обстоятельствах, не доверяй гроллам, – замурчала она, словно кошка, – а потом улыбка резко пропала с ее лица, она подняла на меня большие угольно-черные глаза, такие черные, что зрачка не было видно, затем снова обратила взор на Блейса и зашипела что-то на их языке демоническим шепотом.
– Нет! – злость расколола лицо Блейса. Он попытался подняться, но ноги уже не слушались его и тогда он пополз на нее. Марина засмеялась звонким голосом, запрокидывая голову кверху. Черные волосы, переливаясь, рассыпались по плечам и спине.
– Как там в поговорке? – она задумалась и отвела хитрые глаза вправо, – Ах да! Мы в ответе за тех, кого создали! Кажется как-то так! – она смеялась над ним, – о чем ты думал, когда дал ей испить твоей крови?! Я знаю, – покачала головой она, – ни о чем! Потому что ты надеялся на меня, на то, что я все продумала. И я продумала.
Марина взглянула на него. Черные глаза и волосы резко контрастировали с его белой, казавшейся прозрачной кожей и изящной линией ярких губ. Ее красота была сродни красоте аспида или цветов алеандра. Это была дивная и смертельная красота идеального хищника. Такой ее создала природа.
– Прощай Кристофер, – она сделала шаг на встречу мне. Я видела вспышку в ее глазах, знаменующую победу, чувствовала как радостно бьется ее сердце. Я ничего не хотела сильнее, чем добраться до нее и разорвать ее на части.
– А с тобой мы скоро увидимся, Лила, – от ее слов все похолодело внутри. Я собралась с силами и бросилась вперед, но Марина была слишком быстрой и это не сработало. Мои руки схватили морозный воздух, послышался ее удаляющийся смех, вскоре и он стих – оставляя ветер завывать на вершине Корковаду.
Краем глаза я увидела движение. Блейс с трудом поднялся на ноги и теперь стоял неподвижный и бледный, словно статуя. Его красные глаза впивались в меня, ладони были сжаты в кулаки. Лицо напряженное и озлобленное. Он концентрировался. Лицо воина готового биться на смерть.
Его бледная кожа издавала едва заметное сияние, а голубые глаза сверкали ледяными искрами. Он оскалился и шатаясь пошел ко мне.
– Christopher Aleskandr Blais, – зашептала я тихо, словно скрип старых несмазанных петель – сил на большее не хватало, – Fili diaboli, nuntius est mortis. Creatorem et servus meus es tu. (Кристофер Алесандр Блейс – дитя дьявола, посланник смерти. Ты мой Создатель и ты раб мой.)
Кристофер остановился напротив меня, немого смятенный, но зарычал, оголяя зубы. Сдаваться он не собирался.
– Ты уже мертва, не противься неизбежному. Смерть найдет тебя сейчас или мгновение спустя. Ее не обмануть и не обхитрить.
– Я все же предпочту мгновение спустя! – дыхание вылетело белым дымом. Оно облаком вспорхнуло ввысь откуда секунду спустя раздался залп.
Небо вдруг взорвалось вспышками голубого и золотистого. Молнии расчертили черное небо, подобно трещинам света, а затем раздались выстрелы грома – один за другим сотрясая воздух, разрывая пространство на клочки. Земля задрожала с такой силой, что Блейс пошатнулся. Я вдохнула его запах, смешавшийся с ветрам и чистотой снега, гневом грома и силой разъяренной земли.
Жизненная энергия Блейса пахла необходимостью, била через край, опьяняла меня, манила к себе. Ее было так много, очень много и стоило только вдохнуть. Все вокруг происходило словно в замедленной съемке. Вспышки света – стрелами вонзающиеся в статую Христа-Спасителя, отсекая от него громадные куски камней, падающих на нас сверху.
Вот это немного пугало. Еще один удар и правая рука Иисуса полетела вниз, ударяясь о скалистые выступы. Кристофер оглянулся назад, на монумент.
Сейчас! Сейчас я почувствовала контроль над стихией, я чувствовала себя всемогущей и по мне, вместе с каждым ударом сердца, разливалась сила. Одно мгновение, одно движение – и вот мои руки обвили его шею, а взгляд синих глаз был устремлен в его глаза-льдинки. Его пульс забился под тонкой кожей на шее, как огонек свечи на сквозняке, такой хрупкий и теплый. Я вцепилась в него губами.