Ганс задрожал, его губы побледнели, а кожа сделалась пепельно-белой. Его черные глаза, казались, потухшими угольками на снегу. Он с трудом, преодолевая сковавшее его тело оцепенение, поднял руку покрытую слоем серебристого инея и, так и застыл. Я с удовольствием смотрела на заледеневшую статую, как скульптор на свое творение.
– Дрянь, – прорычал Александр, покачиваясь на ногах. Его шатало от гнева. Лицо исказилось страшной маской ярости. Он оскалил зубы и двинулся ко мне, в то время как третий поднялся на четвереньки, опустив голову вниз. Похоже, ему досталось больше всех.
Силу, которую я ощущала внутри, нельзя было сравнить ни с чем, что я испытывала прежде. Я слышала их сердцебиение, как звук не отлаженного фортепьяно, словно неумелое дитя наугад стучало по черно-белым клавишам. Пора покончить с первым.
Пока Александр двигался на меня – его движения казались медленными, я резко развернулась к Гансу и отшвырнула его с такой силой, что замороженное тело с ужасающим треском врезалось в стену и рассыпалось бутоном из сверкающей пыли. В лицо ударила волна такого холода, что даже у меня перехватило дыхание. Все слилось в черно-серебристом вихре.
– Ганс, – прорычал Александр, откуда-то из серебристого тумана.
Теперь у меня было явное преимущество, все мое тело пылало от адреналина и превосходства. Я рывком кинулась к Максиму, который только поднялся с коленей и обрамила его лицо своими ладонями. Он даже испугаться не успел, пульс парня стучал под моими пальцами так звонко и живо, а глаза блестели жизнью – порождая во мне жажду, я словно изголодавшись, прижалась к нему губами и потянула его жизненную энергию полной грудью – теплую, свежую, наполнявшую меня изнутри.
Он пробовал отбиваться, но это были вялые попытки жертвы освободиться, он таращился на меня, как кролик на удава. Максим стал обмякать в моих руках, его черты лица стали мягкими и взгляд потух, а затем он обмяк, и бездыханное тело притянуло своим весом к полу.
Максим уронил голову, словно размокшая под дождем плюшевая игрушка. Его сердце больше не билось, зато мое стучало словно обезумевшее.
Я увлеклась, заметив приблизившегося Александра слишком поздно. Он ударил меня наотмашь, с такой силой, что я, вскрикнув, отлетела прямо на стол, сложившийся подо мной словно бумажный. Я проехалась спиной по щепкам – собирая занозы и врезалась в стену, скорчившись от боли. Спину саднило, в затылке пульсировала боль. Меня передернуло, когда я увидела лицо гролла, прыгающего прямо на меня.
– Ты заплатишь за их смерть, – прорычал он хлестко и ударил по лицу так, что у меня искры полыхнули. Александр прыгнул сверху, схватив то, что осталось от ножки стула и с рыком вонзил мне ее в плечо, а затем сжал пальцы вокруг шеи. Я захрипела от боли, почувствовав себя букашкой, пригвозжденной к листку бумаги. Его глаза были бездонными и пустыми, как бездна. В моих легких почти не осталось воздуха, а сердце грохотало о грудную клетку. В унисон моему сердцу подземелье затряслось, стеллажи звенели и книги с грохотом падали вниз.
– Маленькая сучка, – прохрипел он, скаля неровные зубы. Перед глазами запрыгали черные точки. Время опять замедлило свой ход, каждое мое движение было точно выверенным. Слушая его сердцебиение, звук крови бегущей по демоническим венам, я приказала ей замедлиться. Глаза Александра покраснели от лопнувших сосудов, затем он ослабил хватку. Секунды его замешательства хватило, чтобы пнуть его коленями в живот.
Гролл опрокинулась назад, а я, хватая воздух, поползла назад, упираясь в стену. Шум черной крови мешал сосредоточиться, мое сердце уже не стучало как раньше, словно колокольчик, теперь это был звук колокола. Она бежала по венам вытесняя мою собственную – с каждой секундой все больше. Мир наполнился новыми звуками, запахами, новыми ощущениями, словно меня выворачивали на изнанку, словно теперь это была не я, а мой негатив.
Александр вскочил на ноги и сжал кулаки, костяшки его пальцев стали белыми, словно снег. Жилка на шее гролла неистово билась под кожей. Он сделал первый шаг на встречу ко мне.
– Все, звезда. Доигралась!!! Тебе…..ц, – Его посиневшие губы, казались размазанным пятном на лице.
– Подавишься! – прорычала я, резко схватила книгу с медальоном лежавшую рядом и, впиваясь пальцами в пятиконечную звезду, вырвала ее из плена кожи.
Острые края порезали пальцы. Сжав ее сильнее, я выкинула руку вперед и она с резким свистом, разрезая накаленный воздух, полетела в Александра. Он увидел блеснувшее лезвие, раскрыл рот в изумлении и громко вскрикнул, когда звезда почти полностью вошла в него – рассекая плоть и раскрошив зубы. Он закатил глаза, выпуская струйки крови, очертившие его подбородок и с грохотом упал назад. На полу чернилами растеклась кровь.
Я схватилась за обрубок торчавший в плече и сжав зубы потянула за него. Резкая боль заставила меня зарычать, из глаз потекли слезы. Я шатаясь поднялась, подошла к телу и перевернула его ногой. Пальцы гролла продолжали подергиваться. Я присела на корточки и без тени сожаления провела пальцами по его векам закрывая их, а затем рывком вонзила ему кол в сердце и с воодушевлением прокрутила его внутри. Он даже не шелохнулся, лишь сетка синих вен выступила на изуродованном лице.
Поднявшись я огляделась, библиотека была разрушена до основания. Древние книги лежали распахнутыми на покрытом мусором полу, словно растерзанные птицы. Я подняла одну единственную, которую читала, и пошла к выходу, а потом остановилась. Кажется я забыла кое-что. Во мне не было ни отвращения, ни сожаления, когда я схватила за край звезды и потянула ее из пасти гролла. Она, с характерным звуком, проделала свой путь назад – сквозь кости и плоть. Я брезгливо вытерла ее об рубашку Александра и вышла из своей темницы.
В подземелье было душно и темно. На стене тускло горели прибитые пылью торшеры. Нитки паутины подрагивали от легкого сквозняка. Я поднялась по лестнице на второй этаж и вышла в холл. Мои ноги подкашивались и тряслись. Я запустила адский механизм и теперь в его жернова попадали все, кто стоял на пути, – самые дорогие для меня люди. Внутри разрасталась немота, с каждым новым ударом я черствела и эмоции бившие до этого фонтаном тускнели.
Переступая через одну я преодолела мраморные ступени. На улице сгустились сумерки. Небо затянутое тучами изрыгало дождь с хлопьями снега. Они, грязными ошметками, падали на плитку и покрывали фонтан мутной рябью. Я села в свою машину, бросила взгляд на себя в зеркало и замычала. Мои глаза, цвета льда, искрились голубыми всполохами в черных кольцах-колодцах. Бледная кожа, словно сияла, а губы казались алым пятном на белом фоне.
Я нажала педаль газа и вылетела на подъездную дорогу. Амбрэ превратился в размытый, словно рисованный акварелью коллаж в угольно-серых тонах. Капли дождя глухо стучали по машине, превращаясь то в шепот, то в истеричный плачь. По краями дороги лились потоки грязи, уносившие в водостоки листья, мусор и мелкие камни. Дворники усердно смахивали воду со стекла, едва справляясь с бесконечным потоком.