– Ах, друже, невестушку-то свою вновь нареченную не раздумал ли посмотреть? Позвать ли? Ждет ведь Маша, пока мы тут пируем.
Ждет. Вообще на московских пирах женщин не было – не принято было. Мужики с мужиками гулеванили, бабы с бабами, если мужья позволяли. Даже бояре. Даже сам царь. Все. Женщины только к столу выходили – приветствовать дорогих гостей да пригубить чарочку, а кого и поцеловать в губы – то гостю от хозяина честь великая. Царь Иван Васильевич ныне не женат был. Боярышню Марфу Васильевну Собакину («Марфа Васильевна я!») не так давно отравили, на Анне Колтовской еще не женился. Так что холостой был. Точнее вдовец. Многократный.
Потому и не появлялись на пиру женщины, одна только вот – Маша. Вплыла, как истинная царевна – в длинных парчовых одеждах, в красных сапожках на небольших каблучках. Вся из себя дородная – или просто одежек много – рукава до полу стелются, волосы убраны под убрус. А тот весь самоцветами усыпан! Разными там смарагдами-изумрудами, жемчугом.
Честно сказать, Магнус юную свою невестушку не узнал. Хотя видел ведь, видел! Но Маша тогда на мальчика походила, а сейчас… Просто по моде женской московской оделась, накрасилась… А макияж в те времена был – будьте-нате, умереть не встать! Наштукатурена невеста белилами – лица не видно. Поверх штукатурки – румяна. Щеки ярко-красные нарисованы, сурьмой подведены брови. Как в старом детском фильме «Морозко» – «королевна»! Этак любую можно накрасить – пока мордочку не отмоешь, не узнаешь ни за что! Черты лица просто не разглядишь. Да-а-а…
Опешил Магнус. А тут еще сосед, князь-боярин Шуйский под руку толкает, подмигивает – мол, невестушка-то дюже как хороша!
Царь Иван Васильевич снова на гостя морского глянул. Рукой милостиво махнул, капустный листок с бороды сбросил:
– Ну, иди, поцелуй невестушку. По обычаю нашему – в губы прямо целуй! В том Маше урону нет. Верно, бояре?
– Так, так! – хором поддакнули гости. – Верно говоришь, пресветлый царь-батюшка.
Делать нечего, поднялся Арцыбашев на ноги. Вышел из-за стола, пошатываясь, подошел к Маше. Та поклонилась, губы с охотой подставила… Губы тоже чем-то накрашены были… на собачьем сале помада, что ли? Невкусные губы, жирные… Но вот глаза! Глаза были те же, что Леонид еще с прошлой встречи запомнил: ярко-синие, огромные, как у девочки Алисы из кинофильма «Гостья из будущего», и… Как у медсестрички Наташи!
После поцелуя юная княжна еще раз поклонилась. Слуги ей на подносе чарочку поднесли – выпила Маша единым махом, не поморщилась. Улыбнулась. Поклонилась. Ушла.
Опростав бокал мозельского, Арцыбашев зашарил пьяными взглядом по зале. Искал знакомых – князя Ивана или Бориса Годунова, конюшего боярина, у которого в прошлый раз был в гостях, где встречался с ныне покойной Евфимией. Да, там и встречался – не на официальном пиру. У Годунова Евфимия даже за стол присела. А тут…
Не было что-то нынче на пиру ни Годунова, ни князя Ивана, ни даже вездесущего дьяка – министра иностранных дел – Андрея Щелкалова. То ли не по чину им тут было, то ли опалился на них царь… то ли куда-то с важными делами отправил. Скорее последнее. Князю Ивану да Годунову тут как раз по чину было бы.
– А выпьем-ко, Арцымагнус!
Снова князь Шуйский пристал с выпивкой. Надоел! Так ведь и не откажешься – невежливо, да и царю потом, злодей, донесет: мол, отказывался чертов немец пить во здравие государево. Так и доложит, к бабке не ходи. Ишь, сидит, лыбится – рожа боярская!
– Ну, давай, выпьем. За батюшку-царя.
– За батюшку-царя! – с готовностью подхватил боярин.
Все гостюшки тост тут же поддержали, исключая разве что тех, кто, упившись, валялся уже под лавками – были здесь и такие, чего ж. И царь на них не обращал никакого внимания. Значит, можно. Значит, принято так.
– Эй, эй, слуга, рында! Мозельского мне принеси… ну, того, немецкого… Впрочем, водку тоже давай… Ась? Вино, говорю, твореное!
Потом песни пели. Сам государь дирижировал – руками махал. Все одно выходило не особенно стройно… Зато громко, во все две дюжины рыл!
– Ой, ты гой еси, православный царь!!! Православный царь, государь еси…
Простая песня. Однако – скучноватая. И мотив такой… знакомый… ммм… на «Евровидении», кажется, что-то такое было. То ли Рыбак, то ли «Лорди». Но не Кончита Вурст, однозначно.
После пира гостей разводили под руки. Кого в возок, под присмотр собственных дворовых людишек – чтоб доставили хозяина домой в цельности и сохранности, кого в гостевые хоромы, а кого и здесь, под лавкой спать оставили.
Ночь уже была, темно, по всему Кремлю горели факелы стражи. В сопровождении слуг Магнус взгромоздился в седло. Хоть идти-то было недалеко, да королю не по чести. Так уж в Московском царстве принято – знатные люди пешком не хаживали, словно какие-нибудь там шпыни! Ездили. На конях, в возках… Ездили. Даже если недалеко. Даже если близко. Очень. Вот как здесь.
Все же красив Кремль – не отнимешь. Даже сейчас, ночью, подсвеченный круглой луной – красив. Загадочные шатровые башни, патриарший и царский дворцы. И еще – церкви. Благовещенский собор, Успенский, Архангельский. Отражается в куполах луна. Сияет золотисто-медным блеском. Душевно так, умиротворяюще спокойно. И – тишина кругом. Лишь только слышно, как лают где-то на посаде псы да перекрикивается на башнях стража:
– Коломна-а-а… Хэй-гэй!
– Владимир!
– Звенигород!
– Серпухов!
– Казань!
– Астрахань!
Последние два города российскими совсем недавно стали. Лет пятнадцать назад завоевал их Иван Васильевич, взял под свою руку. Сначала Казань, потом – Астрахань. Завоевал, многих жителей перебил-перерезал. И правильно, наверное – остатки Золотой орды, ханства – источник татарских набегов. Теперь один Крым остался – вот бы кого к ногтю прижать, работорговцев проклятых, турецких дружков. Придавить бы, да. Однако опасное дело, не быстрое. Султан турецкий за татар немедленно вступится, войну начнет. А тут еще и в Ливонии воевать не закончили. Затянулась война. Поляки, литовцы, шведы. Немцы всякие. Нет, не выдюжить России две войны. Никак не выйдет. Так что татары запросто снова на Москву набегом пойти могут. Как этой весной, в мае. Опять спалят, пожгут все, пленников уведут в жестокое рабство. В мае сам Иван Васильевич едва спасся, сбежал! Предатели-воеводы хану крымскому указали тайные тропы. Опричники ничего сделать не могли. Вот только обычное войско – земское – билось. Да маловато оказалось сил. Татары пол-Москвы сожгли. Почти все посады. Вот и думай, Иван Васильевич, где нужней воевать – в Ливонии («из чести», а не «торговых мужиков ради»), иль походом на Крым пойти, как кесарь австрийский звал? Но для того сначала с поляками замириться нужно, им ведь тоже Крымское ханство как на глазу бельмо. И набегов на Речь Посполитую татары совершают уж никак не меньше, чем на Московию-Россию-Русь! И там, в Речи, свои предатели есть. Кто-то богатеет от татар, кто-то тайком людьми торгует.