Я вздрогнула, в голове завибрировало, когда прогремел первый звонок, как похоронный колокол. Гонщиков собирали у старта. Кейл встал со стула и в два широких шага оказался рядом. Я со своим ростом, в полтора метра, едва доставала ему до плеч и казалась рядом с ним подростком лет двенадцати-тринадцати. Кейл всегда откалывал шутки в мой адрес по поводу внешности. Он смеялся и говорил, что я самое опасное оружие придуманное природой и тем опасней, чем безобидней я выглядела. Белые, как снег прямые волосы; голубые глаза на смуглом лице; маленький, немного вздернутый к верху нос и пухлые губы. Свои губы я ненавидела, они были слишком большими для моего лица и, к тому же, верхняя губа немного выступала над нижней.
– Не грусти, искорка, – Кейл обвил меня сильными руками, такими горячими и родными и крепко прижал к себе. Я пискнула и, кажется, перестала дышать, отсчитывая последние секунды вместе, под стук его сердца, – мне пора, – тихо прошептал он наклонившись к уху, и я поняла, что крепко вцепилась в него, словно обезьянка. Руки, просто-напросто, отказывались повиноваться и ему пришлось помочь мне. Пальцы соскользнули с мускулистой спины, и все внутри превратилось в ледяную глыбу.
Он посмотрел на меня в последний раз: взглядом полным нежности и теплоты, взглядом полным жизни и солнечного света. Он быстро взял мое лицо в большие ладони: шершавые и грубые, и поцеловал меня в губы, наполняя мои легкие ароматом бергамота, мускатного ореха и просто миндального мыла, которым он любил умываться.
– Я тебе никогда не говорил, как ты прекрасна, когда грустишь, – прошептал Кейл мне в рот.
– Я никогда не грущу без повода, – ответила я не открывая глаз.
– Я тебе его не дам, обещаю, – вдруг Кейл отстранился, я распахнула глаза, запоминая каждую деталь его лица и наши пальцы расцепились.
– Не уходи, – прошептала я одними губами, не отпуская его взглядом. Кто-то уже толкал Кейла к выходу на арену. Его голова с темными торчащими вверх волосами затерялась среди гонщиков и вскоре он пропал из виду.
* * *
Прожектора светили до невозможного ярко и, наверное, от этого мои глаза нещадно слезились. Я перевела дыхание; сделала глоток сухого, пыльного воздуха и посмотрела на линию старта. Двадцать пять мотоциклов уже стояли там, готовые к сигналу. Гонки на выживание были самым популярным развлечением последние годы и с каждым новым сезоном набирали популярность. В этот раз организаторы выбрали особо опасную трассу, воссоздав на арене холмы, скалы и обрывы с пещерами и ущельями. Первое и единственное правило – никаких правил. Выигрывает сильнейший, хитрейший и быстрейший.
По земле люди перестали ездить давним давно. Поэтому эти соревнования экзотичные и захватывающие. Это борьба на выживание, одно неверное движение и ты труп. Толпа гудела, рычала и кричала, словно стая стервятников поджидающих скорого конца добычи. Они скандировали имена лидеров. Громче всех звучало имя Кейла и другого гонщика по имени Бодд. Вне сомнений, их специально поставили рядом друг с другом.
По мне пробежала дрожь, когда я взглянула в искаженное злобой лицо Бодда. Его мускулистое тело сжалось в готовности. Как же трудно не ненавидеть серплов, когда эта мерзкая стая шакалов вытесняет людей. Нас становится все меньше. Они сильнее нас, и люди по сравнению с их физическими способностями ничтожны. Кто-то говорит, что они умнее, но вот с этим я бы поспорила.
Их история началась десятки лет назад. В начале двадцать первого века люди остро столкнулись с проблемами воспроизведения. Многие люди рождались бесплодными, те кто был фертильным, рожали больных и слабых во всех отношениях детей: аутизм стал огромной проблемой.
Вслед за этим появился еще один недуг, названный в честь генетика Карла Моргана. Люди стали прибегать к искусственному оплодотворению. Появились первые дети из пробирок. Даже те немногие особи, появившиеся естественным путем, имели слабое здоровье, низкий иммунитет, плохие интеллектуальные способности.
Почти у каждого ребенка была аллергия и отклонения развития. Каждый год ситуация ухудшалась, и тогда возник острый вопрос о сохранении человеческого вида. Принципиальный, этический вопрос отпал сам собой. Самые великие умы бились над разрешение этой задачи, генная инженерия шагнула вперед. Удалось вывести новый вид человека. С крепким здоровьем, сильным телом, блестящим умом. Воодушевленные успехом они не остановились. Развивая и совершенствуя знания, они научились создавать эмбрионов определенного пола, веса, роста.
Теперь родители шли за ребенком, как в магазин за новой вещью, определяя как должен выглядеть их ребенок, какими способностями обладать. Их выращивали в специальных лабораториях с красивым названием «Скай» (Небеса). Человек стал хрупким созданием, негласно занесенным в красную книгу. Вся верхушка власти, каждая ячейка правительственного аппарата была занята серплами. Выбор – это то, что осталось у людей и небольшая группа сделала свой, считая, что на то есть божья воля или воля судьбы, назови это как хочешь.
Со временем, религиозный подтекст стерся, а появились два лагеря: серплы и люди. Группа людей меньше, по сравнению с серплами. У нас есть свое собственное телевидение, где каждый день рассказывают ужасы, что они творят – эти беспощадные, злые создания.
Нам постоянно говорят о том, что отсутствие самоконтроля и вспыльчивость – главная черта всех серплов, так сказать, побочный эффект. Я сторонилась их и, если видела одного из серплов, старалась обходить их за километр. Мы живем вместе бок о бок, прикрываясь иллюзорной маской взаимоуважения. Наш мир такой же зыбкий и уязвимый, как мы сами.
Сейчас ситуация стала особо напряженной. Участились случаи исчезновения серплов. В средствах массовой информации постоянно муссируют тему человеческого заговора. В общем, особого мира между нами нет и не было. Бабушка говорит, что когда-то все было по другому и с нежностью вспоминает о своем бойфренде юности, который был серплом.
Рядом со мной, на пустующее место, присел мужчина в белом костюме и шляпе. От него так резко пахло парфюмом, что меня замутило. Обернувшись на него я застыла. Мужчина кивнул мне в знак приветствия и на все его бледное лицо растянулась улыбка, словно он встретил друга, которого не видел уже лет сорок.
Вдруг громыхнуло, и я сразу забыла о неприятном соседстве. Резкий звук взорвал воздух и, кажется, мое сердце взорвалось вместе с ним. Бодд поднял свою ладонь и сделал знак обращаясь к Кейлу: ты покойник. Я всцепилась в кресло пальцами так, что натянутая кожа стала бесцветной. Казалось душа вышла из меня. Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, даже пошевелиться не могла.
Кейл проигнорировал его, он был как всегда невозмутим, сосредоточен: была цель и был Кейл. Больше, в его мире, сейчас не существовало ничего. Каждый изгиб его тела говорил о том, что он в игре, готов к старту, к победе. Уверенна: у себя в голове он прокручивает картинки своей победы, как брызги шампанского взлетают в воздух, и он получает чек на круглую сумму.
А я не замечала ничего кроме безумного блеска в глазах Бодда. Мне было страшно, и это был животный страх, когда все мое существо предчувствовало недоброе.