Вытерев руки о лопухи, я покинул лагерь и, выйдя из малинника, побежал к реке. Тут всего метров двести. Убедившись, что на реке никого нет, я нырнул в прохладную воду и, проплыв под водой половину реки, насколько хватило воздуха, дальше уже пошёл брассом. На другом берегу, не вытираясь, всё равно нечем, сразу же рванул в сторону поместья.
Пробежав не останавливаясь четыре километра, я понял, что поспешил с определением своего состояния. Не восстановился ещё до нормальной физической формы. Я не говорю, что до хорошей, но мне требовалась хотя бы нормальная. Ничего, для короткой сшибки я ещё сгожусь, а дальше видно будет.
Неспешным шагом, восстанавливая дыхание, вышел к опушке, присел у пенька и стал рассматривать поместье. Там царила суета, слишком большая суета для обычного дня, на мой взгляд. Видимо, хозяин ждал в гости кого-то важного.
– Интересно, – пробормотал я и, уйдя немного в сторону, стал искать дорогу к поместью. Если кто и поедет к нему, то только там.
Дорога нашлась, она уходила вглубь леса. Было ещё две, но они были малоезженые и, скорее всего, вели к деревням помещика, а вот та, что убегала вглубь леса, была ухоженной – деревья на обочине подрублены, кустарник вычищен.
– И не спрячешься, – пробормотал я и, посмотрев на вершину ближайшего дерева, подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и стал взбираться.
То, что я был совершенно голый, меня нисколько не смущало. Ещё когда восстанавливался, нарвал высушенной травы и пытался сделать передник, но потом плюнул на это дело. Я своего срама не стыжусь, тем более всё равно синяки почти сошли, да и, честно говоря, собирался воспользоваться гардеробом помещика. У нас была, конечно, разная комплекция, но я надеялся найти его юношеские вещи.
Гости появились через два часа. Это была подрессоренная лакированная коляска, на которой кроме кучера восседал тучный мужчина с бритым подбородком и роскошными гусарскими усами, а также миловидная девушка в красивом бежевом платье, что ей так шло. Сопровождали коляску двое лесничих местного помещика, который как раз выходил на крыльцо дома, встречая гостей. Всадниками были мой знакомый Авдей и второй, которого я тоже уже видел. Это он привязывал меня к столбам перед экзекуцией.
– А время и не такое дремучее, как я думал, – задумчиво пробормотал я. – Готов поклясться, что видел на коленях у усача патронный револьвер. Это значит, от тысяча восемьсот пятидесятого, скорее даже шестидесятого, до тысяча девятисотого года. Где-то так.
Быстро спустившись, я воспользовался ситуацией, пока дворня и хозяин встречают гостей, и броском добрался до забора, окружающего поместье. Собак я не боялся, так как снова вымазался соком одного хитрого растения.
Гости после встречи прошли следом за хозяином в дом, причём тот вёл девушку под ручку, что-то шепча ей на ушко, а дворня разбежалась по своим делам. У скотного сарая рубили головы курам, поросёнок уже был прирезан, таз с нарубленным мясом как раз понесли на кухню.
– Да тут смотрины никак. Похоже, помещик жениться надумал, – хмыкнул я и, обежав вокруг поместья и убедившись, что рядом никого нет, одним броском перемахнул через забор и укрылся за скотным сараем. Никто не заметил моего появления, только ошалелая курица, на которую я чуть не наступил, испуганно квохча, побежала к петуху, да удивлённо обернулась на шум баба, что разделывала курицу. Опознав плевательницу, что поила меня избитого, я зло усмехнулся.
Народу во дворе хватало, поэтому я пока укрывался за сараем, поглядывая на двор, чтобы найти возможность действовать. Такая возможность появилась, когда паренёк с тазиком, носивший нарубленное свиное мясо на кухню, возвращался за следующей порцией. Одна из лошадей, что выпрягли из повозки гостей, взбесилась, встав на задние копыта и размахивая передними. Это привлекло всеобщее внимание, поэтому моего броска никто не увидел, как и того, что после удара в висок оседают баба, щипавшая кур, и паренёк с тазиком.
Схватив в охапку бабу, я утащил сперва её, а потом и паренька за сарай, не забыв выдернуть из пенька разделочный топорик. Дальнейшее у меня заняло секунд пятнадцать, после чего, вернув тазик с новым мясом на разделочный пенёк, я перемахнул через забор и снова стал обегать поместье, чтобы с другой стороны можно было попасть в дом.
Шум с лошадью стих, развлечение закончилось, и дворня продолжила свою деятельность. Мне пришлось просидеть у забора целую минуту, пока не раздался оглушающий женский визг – кто-то обнаружил отрубленные головы бабы и паренька в тазике.
Уверен, что сейчас все смотрят в ту сторону, поэтому я без колебаний перелетел через забор и рванул к чёрному входу в дом – тут всего метров двадцать – и неожиданно в дверях столкнулся с выходившим Авдеем. Тот выпучил глаза, но убивать мне его было ещё рано, поэтому удар в солнечное сплетение заставил его согнуться, а второй, по подставленному затылку, вырубил. Быстро сняв с него ремень, на котором висели охотничий нож в ножнах, а также сумки под боеприпасы и личные вещи, я повесил его на плечо и проверил карманы. Попалась мелочь, которую я, предварительно осмотрев – самая новая монета была датирована 1867 годом, – убрал в один из чехольчиков. Ружья не было.
Пропустив слева кухню – повара столпились у окон, разглядывая двор, – я прошёл большую залу и лестницу, что вела на второй этаж, в поисках гостей и хозяина. Гости оказались в обеденной зале, они тоже стояли у окон, а вот хозяина не было, видимо, отправился узнавать, что за переполох во дворе.
Я разглядывал гостей через щёлку в двери. Заметив, что на комоде в трёх метрах от двери лежит тот самый револьвер, что я разглядел в руках усача, приоткрыл дверь, та даже не скрипнула, стремительно подскочил к комоду и забрал «кольт», как я успел убедиться, обнаружив оттиск, после чего так же незаметно вышел обратно в холл, прикрыв дверь. Там я столкнулся со слугой, что нёс поднос с тарелками. Тот выпучил глаза, увидев меня, но, получив ножом по горлу, выронил поднос, который загрохотал по деревянному полу, упал и захрипел, захлёбываясь кровью. А я бегом, вцепившись зубами в жареную курицу, которую успел подхватить с падающего подноса, рванул к чёрному входу. Что нужно, я сделал, должен помещик разозлиться. Именно это мне и требовалось.
Перемахнув через забор, я припустил к лесу, на ходу с удовольствием лакомясь курицей. А она была хороша-а – прожаренная, с корочкой, с чесночком под майонезом. Вкуснятина.
Пробежав до реки, я доел курицу, по пути разбрасывая кости, и, вытерев пальцы о траву, обновил маскировку. То есть снова искупался и измазался соком нужной травки, опять превратившись в зелёного человечка.
После этого я вернулся к поместью, только со стороны дороги, снова взметнулся на дерево и затих там, разглядывая подворье и с улыбкой следя за паникой и суетой. Вот над забором появились в разных местах мужики с ружьями в руках, внимательно разглядывая подходы к поместью. А внутри был слышен многоголосый плач. Ещё бы, трое из дворни дождались моей вендетты. Причём они теперь знают, кто вышел на тропу войны. Ничего, там ещё человек под двадцать, поработаю и с ними.