Однако даже цифровая фотосъемка не могла полностью передать богатство красок. Синий пигмент художники получали из раздавленных раковин морских моллюсков, красный – из прессованного розового ализарина, как это делалось в шестнадцатом веке.
Сафия обвела взглядом сад, место, где она когда-то играла маленьким ребенком. Между дорожками, вымощенными плитками из обожженной красной глины, красовались клумбы с розами, ухоженные живые изгороди и искусно рассаженные многолетние цветы. Настоящий английский сад, клочок Великобритании в самом сердце Маската. Ярким контрастом были четыре большие финиковые пальмы, росшие по углам, которые бросали тень на значительную часть сада.
Воспоминания, порожденные ароматами ползучего жасмина и густым пыльным запахом Старого города, смешались с реальностью. На каменных плитках, на которых играли солнечные зайчики, появились призраки, игра теней из прошлого.
Посреди дворика весело журчал традиционный для Омана фонтан с вымощенным изразцами восьмиугольным бассейном. В особенно жаркие и пыльные дни Сафия и Кара купались и плескались в фонтане, что неизменно вызывало насмешки лорда Кенсингтона. Сафия отчетливо услышала его смех, отразившийся от стен двора, когда он, вернувшись однажды с заседания совета директоров своей корпорации, застал девочек резвящимися в фонтане. "Вы похожи на двух выброшенных на берег тюленей". Впрочем, иногда он сам снимал обувь и присоединялся к ним.
Кара прошла мимо фонтана, едва удостоив его мимолетным взглядом. Горечь, прозвучавшая в ее голосе, вернула Сафию в настоящее.
– Сначала приключение, случившееся с Омахой, теперь эта проклятая погода. К тому времени, когда мы наконец сможем тронуться в путь, о нашей маленькой экскурсии уже будет известно половине Аравии, и нам не дадут ни минуты покоя.
Сафия прошла следом за подругой, предоставив разгружать лимузины остальным. О буре Пейнтер Кроу сообщил, когда маленький кортеж подъехал к особняку. Его лицо при этом оставалось бесстрастным.
– Жаль, что хорошую погоду нельзя купить, – насмешливо закончил он.
Похоже, ему доставляло удовольствие постоянно подначивать Кару. Впрочем, после тех препон, которые та выставила на пути американских ученых, желающих принять участие в экспедиции, Сафия едва ли могла винить Пейнтера в этом.
Сафия догнала Кару у сводчатого входа в старый дворец – трехэтажное сооружение из известняка, украшенное резьбой и глазурью. Вдоль верхних этажей проходили тенистые балконы, опирающиеся на колонны. Внутри стены балконов были выложены небесно-голубыми изразцами, которые после ослепительных солнечных лучей дарили глазу успокоительную прохладу.
Казалось, вернувшаяся домой Кара не обрела спокойствия. Ее лицо оставалось угрюмым, губы – плотно сжатыми.
Сафия прикоснулась к руке подруги, гадая, в какой степени раздражительность Кары объясняется простым отчаянием, а в какой – действием химических препаратов.
– Песчаная буря нам не помеха, – заверила Сафия подругу. – Мы собираемся первым делом отправиться в Салалу, чтобы исследовать гробницу наби Амирана. А это на побережье, куда песчаные бури не заглядывают. Думаю, мы пробудем в Салале не меньше недели.
Кара шумно вздохнула.
– И тем не менее у меня не выходит из головы эта заварушка с Омахой. Я надеялась избежать лишнего шума.
У ворот возникло какое-то оживление. Обе женщины обернулись. Рядом с двумя лимузинами остановилась машина оманской полиции с мигалками. Задние двери открылись, и из нее выбрались двое мужчин.
– Помяни черта... – пробормотала Кара.
Сафия вдруг поймала себя на том, что ей трудно дышать. Воздух внезапно стал тяжелым, плотным.
Омаха...
Время потекло медленнее, подчиняясь глухому ритму сердцебиений, отзывающихся в ушах. Сафия надеялась, у нее будет больше времени на то, чтобы внутренне собраться, подготовиться к встрече. Испытывая неудержимое желание развернуться и убежать, она отступила назад. Кара положила руку ей на плечо.
– Все будет хорошо, – прошептала она.
Омаха подождал брата, после чего они протиснулись между двумя черными лимузинами. У Денни красовались синяки под обоими глазами, на нос была наложена шина. Младшего брата под локоть поддерживал Омаха. Пиджак его синего костюма висел, переброшенный через руку, белая рубашка с закатанными рукавами была перепачкана грязью и засохшей кровью. Омаха на мгновение задержал взгляд на Пейнтере Кроу, оглядев с головы до ног. Омаха осторожно кивнул, здороваясь с незнакомцем.
После Омаха посмотрел на Сафию. Глаза у него округлились, он замедлил шаг. Его лицо на мгновение застыло, затем на нем появилась робкая улыбка, быстро окрепшая. Он смахнул с лица выбившуюся прядь соломенно-желтых волос, словно не в силах поверить своим глазам. Его рот беззвучно прошептал имя, но со второй попытки ему все же удалось обрести дар речи.
– Сафия... О боже!
Кашлянув, Омаха отпустил брата и поспешно шагнул вперед. Не успела Сафия его остановить, как он уже буквально налетел на нее, заключая в объятия. От него пахло потом и солью, обычными запахами пустыни. Омаха крепко стиснул молодую женщину.
– Как я рад тебя видеть! – прошептал он ей на ухо.
Сафия колебалась, не в силах заставить свои руки обвить ему шею. Прежде чем она смогла решиться, Омаха резко выпрямился и отпустил ее. У него на щеках появился румянец. Сафия поймала себя на том, что язык в этот момент ей абсолютно неподвластен. Заметив какое-то движение за плечом Омахи, она устремила взгляд в ту сторону.
Обойдя брата, Денни остановился перед Сафией и начал улыбаться, но тотчас же поморщился от боли. Судя по лицу, младшему из братьев Данн здорово досталось. Радуясь его появлению, разрядившему обстановку, Сафия непроизвольно поднесла руку к собственному носу.
– Надеюсь, нос не сломан?
– Только сильный ушиб, а шина наложена на всякий случай, – заверил ее Денни.
В его голосе прозвучал едва заметный небраскский акцент; чувствовалось, что он не так давно покинул семейную ферму. Переведя взгляд с молодой женщины на брата, Денни застенчиво улыбнулся. Затянувшаяся неловкость начинала тяготить. Тут появился Кроу и протянул руку. Представившись, он обменялся с братьями рукопожатием. Его взгляд лишь мельком скользнул по Сафии, убеждаясь, что с ней все в порядке. Молодая женщина поняла, что Пейнтер дает ей время прийти в себя.
– А это моя коллега доктор Корал Новак, физик из Колумбийского университета.
Расправив плечи, Денни сглотнул комок в горле, украдкой разглядывая молодую женщину. Наконец он произнес сдавленным голосом:
– Я сам его окончил. Я имею в виду, Колумбийский университет.
Корал бросила взгляд на Пейнтера, словно прося разрешения говорить. Никаких внешних знаков не последовало, но она все равно сказала:
– Мир тесен.