– Извини, Альфред, последний вопрос и я все тебе доложу. Скажи, та инструкция направлена на то, чтобы сохранилась естественность? – я уже понял, что это так, но хотелось услышать подтверждение.
– Ты уже сам догадался. Давай, не увиливай, – Альфред уселся напротив меня и по его взгляду я понял, что деваться мне некуда.
Ну что же, как говориться, ты сам этого хотел. И я по порядку изложил свои «умозаключения». Альфред был потрясен. Не испуган, а именно потрясен. Я уже закончил, а он продолжал смотреть в одну и ту же точку у меня над головой. Я не удержался и посмотрел туда же. Ничего там не было, как и следовало ожидать. Значит, мысли его были далеко. Ничего, подумал я, подожду. Сидеть и смотреть на Альфреда было как-то не очень удобно, и я потянулся за книгой, но был неловок и упустил ее. Звук упавшей книги заставил Альфреда очнуться. Задумчиво посмотрев на меня, он медленно произнес:
– Пошли к командиру.
Я ожидал этого. Но на всякий случай спросил:
– Зачем?
– И ты еще спрашиваешь? Пойдем, там узнаешь, если еще не догадался, – его тон не предвещал мне ничего хорошего.
Все, подумал я. Снимут меня с корабля с позором, а со мной, за компанию, и Альфреда. Допрыгался со своей фантазией. Сколько раз говорил себе, не высовывайся. Но, честно говоря, я не ожидал от Альфреда такого предательства. Господи, о чем я говорю. Какого предательства, если его обязанность – следить за своими подчиненными. Да и, в конце концов, по большому счету, он предал бы своих товарищей, если бы стал покрывать меня. «Суши сухари», – думал я, следуя за Альфредом, и мне почему-то захотелось скрестить руки за спиной и пойти впереди Альфреда.
Альфред остановился у двери в каюту командира. Потоптался в нерешительности, но затем постучал. Дверь открыл сам командир.
– Ты чего, Ал? Я думал, что это кто-то из молодых. Что случилось, на тебе лица нет, – и тут он увидел меня и подобрался. – Войдите.
Мы расположились в его комнате. Я, несмотря на волнение, с любопытством оглядывался. Да и было на что посмотреть. В отличие от Альфреда, жившего вместе со мной и, можно сказать, ведущего почти спартанский образ жизни, командиру не было чуждо и человеческое. Особенно красивыми были картины. Но, увы, наслаждаться этой красотой мне не пришлось.
– Я слушаю вас, – официально произнес он.
Альфред откашлялся и таким же официальным тоном заявил:
– Командир, я нарушил инструкцию номер три и готов понести наказание.
Орвилл продолжал молча созерцать своего штурмана. Прошло несколько мгновений, показавшихся мне вечностью.
– А его, – он указал на меня, – ты привел в качестве свидетеля? Или ты полагаешь, что теперь мы возьмем с него слово, что он будет молчать и концы в воду?
– Нет, сэр, я не собираюсь прятаться за ваши спины, – просто, но веско ответил ему Альфред. – Я привел его потому, что посчитал нужным рассказать вам о его гипотезе.
– С каких это пор гипотезы младших сотрудников облекаются такими тайнами? – чувствовалось, что Орвилл начинает выходить из себя.
– Сэр, выслушайте меня, пожалуйста, до конца. Согласно вашему разрешению, я рассказал моим подчиненным без некоторых подробностей историю нашего первого полета. Реакция двоих на рассказ была нормальной. Судя по их словам, они сделали правильный вывод. По крайней мере, вывод, который мы хотели услышать. С Генри все вышло не так. Он проанализировал рассказ и его выводы, я почти уверен в этом, в корне могут изменить всю нашу программу…
– Альфред, ты в своем уме? Тысячи ученых работали над этой программой…
– Да, сэр. Я прошу выслушать его, – Альфред смотрел на командира, не мигая.
– Ну, допустим, есть какая-то гипотеза, пусть верная. Ты что, предлагаешь вернуться на Землю и проработать ее? Или застрять на Юпитере? – с возмущением воскликнул капитан.
– Сэр, я предлагаю выслушать Генри, а уже потом принимать решение, – Альфред был неумолим.
– Чушь какая-то, – Орвилл встал и прошелся по комнате. – Ладно, собирай людей. Молодых не трогай.
– Командир, я еще раз прошу лично вас выслушать Генри, – уперся, как молодой бычок, штурман.
– Альфред, если бы это был кто-то другой, а не ты, – командир сжал кулаки, но взял себя в руки, – извини, Генри, это к тебе не относится. Я тебя слушаю.
Сама обстановка не располагала к спокойному изложению. Сбиваясь, я рассказывал свои догадки второй раз, Альфред, спасибо ему, направлял мои мысли. Кое-что я сознательно опустил и по взглядам Альфреда я понял, что поступил правильно.
Теперь была очередь задуматься командиру. Самое удивительное, что реакция у него была такая же, как и у Альфреда. Только сейчас я не рискнул и пошевелиться. Облегчение от того, что я понесу наказание, уступила беспокойству. Я начинал понимать, что был прав в своих рассуждениях. И кто только тянул меня за язык! Ведь, если сейчас или позже, что не имеет особого значения, командир примет решение приостановить экспедицию, а авторитетные «дяди» скажут, что все это чушь, больше возможностей ни у командира, ни у штурмана выйти в космос не будет. И все это произойдет по моей вине. Но ведь я не хотел этого! Эти люди мне симпатичны, я восхищаюсь их мужеством!
– Я думаю, что ты прав, Альфред, – задумчиво произнес Орвилл. – У меня такое чувство, что ты спасаешь нас во второй раз.
– Ты преувеличиваешь, Джек, – облегченно проговорил Альфред, невольно переходя на «ты». – На этот раз не я – а он, – с улыбкой кивнул он в мою сторону.
– Не скромничай, – во взгляде командира промелькнуло что-то похожее на нежность. – Хорошо. До ближайшего сеанса связи еще два дня. За это время мы сможем провести так называемый «следственный эксперимент». Возражения есть? Нет? Вперед.
Мы с Альфредом вышли в коридор. Он с улыбкой похлопал меня по плечу и направился в сторону штурманской. Я остался один. И не знал, радоваться мне или плакать. Теперь уж, конечно, от меня не будет зависеть ничего. Вот так – сиди и жди результатов своей болтовни. А потом жди, что сделают с экипажем. И как смотреть потом этим людям в глаза? Кто может рассказать, как это делается? А в мозгу сидел один вопрос, если эксперимент их окажется результативным, на Земле одобрят новое направление, то это означает, что и в остальном я не далек от истины. Мне стало очень жаль этих в большинстве своем прекрасных людей, мчащихся сейчас в неизвестных направлениях с ничтожным шансом вернуться домой. И страшно. Почему – я не знаю, объяснить не мог. Страшно само по себе.
Я зашел в комнату с чувством, что сейчас я оказался еще более одинок, чем был раньше и так будет всегда.
Два дня прошло. Ночевал я один. Альфред если и приходил спать, то приходил тогда, когда я спал. Дежурства уплотнили, на вахте стояли только новички. Похоже, что «старики» всем составом постоянно совещались. Я извелся за это время так, как никогда в жизни.
Обед только начался, когда в столовую вбежал Альфред и жестом приказал мне выйти. Я выскочил как ошпаренный.