Операция готовилась полгода. Были разработаны планы, создан тренировочный лагерь, как две капли воды похожий на тот, в котором содержались пленные. Спецназ с завязанными глазами за несколько минут мог снять часовых и охрану в этом учебном лагере. Вокруг настоящего лагеря были внедрены маячки, на которые должны были ориентироваться вертолеты со спецназом на борту. И в день икс операция началась. Все электронные средства включились одновременно и создали такой фон, при котором всякая связь в данном регионе стала проблематичной как для противника, так и для самих янки. Но на этом фоне все же прослушивались маячки, о функциональном назначении которых знали только американцы. В небо поднялись вертолеты и по писку своих маяков долетели до лагеря с военнопленными. Пять минут — и охрана уничтожена, но… Бараки оказались пусты. Это был шок для организаторов той акции.

Со временем выяснилось, что еще в самом начале планирования этой операции информация о ней стал известна вьетконговской контрразведке. У нее был свой человек в штабе американских войск в Сайгоне. И за полчаса до операции пленных летчиков перевели в другой лагерь.

Итак, разведка всегда играет первым номером, но схватка между ней и контрразведкой настолько давняя, что иногда контрразведка начинает опережать разведку. Если успехи контрразведки становятся системой, то это заставляет задуматься аналитиков разведки. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, — методы, которыми пользовалась разведка, стали известны контрразведке противника. Тут же возникает вопрос: почему они стали известны? Либо аналитики контрразведки путем обобщения многих действий разведки выявили их, либо о них информировал «крот» или «кроты» в разведке. Так или иначе, разведка меняет свои подходы, и наступает время ее выигрыша и проигрыша контрразведки. Потому что любая человеческая деятельность инерционна. И как генералы в армии готовятся к прошлой войне, так и подготовка контрразведчиков ведется на основе знаний о деятельности разведки вчерашней. Поэтому одна из насущных задач контрразведки — выявление методов работы разведки.

Разумеется, и разведка, и контрразведка — системы. Но в контрразведке больше признаков системы, как больше признаков системы у сети по сравнению с рыбой, которую при помощи этой сети ловят.

Система контрразведки строится от разведки. И чтобы не утруждать читателя лишней фактурой и не вступить в сферу государственных тайн, приведем один из анекдотов о контрразведке. Он был моден в восьмидесятые годы в Советском Союзе.

«Прибывает в Москву шпион с целью собирать информацию об агрессивном Советском Союзе, который спит и видит, чтобы уничтожить весь “свободный мир”. Поначалу шпион настороже, везде ищет уши контрразведки, во всяком человеке видит либо агента КГБ, либо просто врага.

Но, пожив немного в СССР, он вдруг начинает понимать, что всем нормальным людям до фени “свободный мир”, интересы которого шпион пытается защищать. Шпиону, как человеку со здравым смыслом, становится стыдно, и он идет сдаваться в Управление КГБ по Москве и Московской области.

Приходит он к дежурному и говорит:

— Я шпион, прошел подготовку в США, заброшен в Советский Союз, имею задание…

— Не части, — говорит ему дежурный по Управлению. — Где, говоришь, подготовку проходил, в Америке? Тогда поднимайся на второй этаж, спроси американский отдел, там тебя примут.

Поднимается шпион на второй этаж, находит американский отдел и говорит то же самое, что говорил дежурному.

Замотанный текучкой опер смотрит на него и говорит:

— Слушай, а ты границу как переходил: по суше или по воде?

— По суше, — отвечает шпион.

— Тогда тебе нужно в сухопутный подотдел, поднимись на третий этаж, там тебя примут.

На третьем этаже история повторятся. Только опер с третьего этажа спрашивает:

— Слушай, а связь ты поддерживаешь с разведцентром по радио или через связников?

— По радио, — отвечает шпион.

— Тогда тебе надо в технический отдел или в радиоконтрразведку. Поднимись на четвертый этаж, там тебя точно примут.

На четвертом этаже опера начинают спорить: можно ли принять явку с повинной у шпиона по вторичному признаку, то есть способу связи; тогда как первичным признаком в определении структуры, которая должна заниматься противодействием конкретному субъекту, является принадлежность к конкретной спецслужбе.

А поскольку принадлежность налицо: иди, парень, на второй этаж в американский отдел.

Приходит шпион на второй этаж, к уже знакомому оперу и снова говорит, что он из Америки, что получил задание…

— Что-то мне лицо твое знакомо, — говорит ему опер. — Где-то я тебя видел? Ты вышку оканчивал или в Минске учился?

— Нет, — качает головой шпион, — я из Америки, я задание получил…

— А-а, — говорит опер, — точно, вспомнил, ты мне как раз об этом задании и говорил, так?

— Так.

— Ну и чё ты стоишь передо мной? Задание получил?

— Получил.

— Иди, выполняй».

Конечно, данный анекдот прежде всего иллюстрирует контрразведку как любую другую государственно-бюрократическую систему, но косвенно он говорит и о ее структуре, и о принципах, которые заложены в основу ее деятельности.

Как любая государственная структура, контрразведка осуществляет свою деятельность на плановых началах. А это значит — существуют планы годовые, квартальные, месячные. Существуют отчеты и подведения итогов. И разумеется, результаты оцениваются руководством. Так же оценивается и работа конкретного опера. Если в его активе нет пойманных или, что точнее, выявленных шпионов, то учитываются способности сотрудника из месяца в месяц выполнять планы и не быть притчей во языцех, когда отдельные позиции этих планов вдруг проваливаются.

Собственно говоря, сегодняшнее совещание у Корбалевича и было посвящено выполнению так называемых плановых позиций.

Упаси Боже, конечно, в планах сотрудников никогда не стоит пункт «выявить одного или двух шпионов» в год. В планах, чаще всего, содержаться пункты о создании условий для эффективного выявления шпионов. Что это за условия? О них тоже стоит умолчать, дабы не поведать визави о приемах и методах работы контрразведки.

Закончив совещание, Корбалевич отпустил личный состав, перебросился несколькими словами с Гольцевым и взялся, наконец, за просмотр почты…

Б.Н.

Вернувшись в кабинет, я вспомнил, что ни слова не сказал начальнику о результатах командировки.

«Ладно, — подумал, — надо будет, спросит».

Прошло несколько дней, и я отправился к Михаилу Федоровичу за санкцией на выезд в Мюнхен.

— Эту операцию поручили другому человеку, — сказал он.

— Но так не должно быть! — удивился я. — Я заточил [13] свои средства [14] на этом поле, а кто-то другой своими действиями может их расшифровать.