Грей кивнул. Он посещал школу иезуитов, в которой преподавала его мать, и поэтому пусть и поверхностно, но все же был знаком с историей церкви.
— Но во втором веке, — продолжал Вигор, — епископ Лионский, святой Ириней, написал книгу из пяти глав, которую он назвал «Adversus haereses», что в переводе означает «Против ересей». А полное название этого труда звучало как «Разрушение и ниспровержение лживого тайнознания». Это было то самое время, когда христианство очищалось от древнего наследия гностиков, создавая прочный фундамент веры. Избраны для этого были только четыре канонических Евангелия: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Все остальные были объявлены ересью. Если перефразировать слова Иринея, «как есть четыре края земли и четыре главных ветра, так и церкви потребны всего четыре столпа».
— Но почему из всех имевшихся Евангелий были избраны только эти четыре?
— Вот именно, почему? Как раз здесь и лежит причина охватившего меня беспокойства.
Несмотря на некоторое раздражение, вызванное тем, что ему, как зеленому школяру, читают лекцию, Грей теперь ловил каждое слово Вигора с жадным интересом. Ему было любопытно, куда клонит монсиньор. А тот, глядя на озеро, продолжал свой рассказ:
— В трех из Евангелий — от Матфея, Марка и Луки — излагается одна и та же история, а вот Евангелие от Иоанна рассказывает совсем иную, настолько отличную от трех предыдущих, что в них не совпадает даже хронология жизни Христа. Но имелась очень важная причина, по которой Евангелие от Иоанна все же было включено в Библию.
— И в чем она?
— В его собрате, апостоле Фоме.
— Это тот самый, которого назвали Фомой Неверующим?
Грею была хорошо известна притча о том, как один из апостолов отказался поверить в воскрешение Христа, поскольку не видел этого собственными глазами.
Вигор кивнул:
— Но известно ли вам, что только в Евангелии от Иоанна рассказывается про Фому Неверующего? Только Иоанн живописует Фому как эдакого ограниченного человека — ограниченного и в умственных способностях, и в вере. Все остальные Евангелия благоговеют перед Фомой и относятся к нему с огромным уважением. Известно ли вам, по какой причине Иоанн отзывается о Фоме с таким пренебрежением?
Грей отрицательно мотнул головой. Он никогда не обращал внимания на противоречие в святых текстах, которое теперь, после рассказа монсиньора Вероны, казалось столь очевидным.
— Иоанн ставил своей задачей дискредитировать Фому или, скорее, его последователей, которых в то время насчитывалось очень много. Даже сегодня их можно обнаружить в Индии. Но и в ранней церкви уже существовал фундаментальный раскол между учениями Фомы и Иоанна. Их толкования настолько отличны, что выжить было дано лишь одному.
— Что вы имеете в виду? Насколько сильно они разнились?
— Суть этих различий восходит к книге Бытие, к сотворению мира, к начальной черте всего сущего. «Да будет Свет». И Фома, и Иоанн отождествляют Иисуса с Изначальным Светом, светом сотворения мира. Но с этого места их интерпретации сильно расходятся. Фома утверждает, что Свет не только положил начало рождению вселенной, но и поныне живёт во всем сущем, и в первую очередь в человечестве, сотворённом по подобию Господа, что этот Свет живёт в каждом из людей и только ждёт того, чтобы его нашли.
— А Иоанн?
— Иоанн предлагает совершенно иной взгляд на вещи. Так же, как и Фома, он считает, что Свет стал воплощением Христа, но, по его мнению, Свет этот существовал только внутри самого Христа, а весь остальной мир, особенно человечество, навеки остались во тьме. Он объявил, что обратный путь к этому свету, к спасению и Богу может быть найден только через поклонение Спасителю.
— Гораздо более ограниченный взгляд, — заметил Грей.
— И гораздо более прагматичный для молодой церкви. Иоанн предложил более ортодоксальный путь к спасению, к Свету — через поклонение Спасителю. Именно эта простота и прямота его учения привлекла отцов церкви в те наполненные хаосом времена. А Фома считал, что каждый человек обладает врождённой способностью отыскать Господа, и для этого не обязательно кому-либо поклоняться, а нужно только заглянуть внутрь самого себя, в собственную душу.
— И там — обретёшь Всевышнего? Верона только пожал плечами.
— Но какой из апостолов был прав? Монсиньор усмехнулся:
— Кто же может ответить на этот вопрос! Лично у меня ответа нет. Как сказал Иисус, «ищите да обрящете».
Грей нахмурил брови. Все это казалось ему чересчур загадочным. Он посмотрел на озеро, по поверхности которого мимо них проплывали гребные лодки. Солнечные лучи, отражаясь от глади водного зеркала, слепили глаза. «Ищите да обрящете». Не этим ли путём пытался идти он сам, изучая различные философии и верования? Если и так, вразумительных ответов ему найти все равно не удалось.
Кстати, о вопросах, оставшихся без ответов… Он только сейчас осознал, насколько далеко они ушли от первоначальной темы разговора, и повернулся к монсиньору Вероне.
— Но каким образом все, что вы мне рассказали, связано с побоищем в Кёльне?
— Позвольте мне объяснить. — Монсиньор загнул один палец. — Во-первых, я имею основания полагать, что нападение на собор связано с древним конфликтом между ортодоксальной верой Иоанна и древней гностической традицией Фомы.
— То есть по одну сторону баррикад сегодня находится католическая церковь, а по другую — орден дракона?
— Не совсем так. Я раздумывал над этим всю последнюю ночь. Орден дракона хоть и охотится за тайным знанием, кроющимся в загадках гностики, но ищет при этом не Бога, а власть. Они хотят создать новый мировой порядок, стремятся вернуть мир к феодализму. У кормила этого нового мира они намерены встать сами, поскольку уверены в своём генетическом превосходстве над всеми остальными людьми. Так что я не думаю, что орден дракона представляет гностическую сторону в этом древнем конфликте. Они скорее некие перерожденцы, голодные до власти падальщики. Но то, что они своими корнями связаны с этими традициями, не вызывает сомнений.
Грей проворчал что-то в знак согласия, но он все ещё не был убеждён до конца. Вигор, должно быть, почувствовал это и загнул второй палец:
— Пункт номер два. В Евангелии от Фомы содержится рассказ о том, как однажды Иисус отвёл его в сторону и сообщил ему по секрету три вещи. Когда остальные апостолы спросили Фому, о чем Иисус поведал ему, тот ответил: «Если я скажу вам даже одну из этих вещей, вы поднимете с земли камни и побьёте ими меня. А из камней этих изойдёт огонь и испепелит вас».
Вигор умолк и уставился на Грея, как если бы задал ему вопрос на экзамене и теперь дожидался ответа. Грей выдержал это испытание.
— Сжигающий огонь из камней, — проговорил он. — То, что произошло в соборе.
Монсиньор кивнул:
— Это изречение крутилось у меня в голове с тех пор, как я впервые узнал о трагедии в Кёльне.