Кэт взглянула на монитор компьютера.
— Вот ещё одно сообщение, датированное августом две тысячи четвёртого года. Учёные университета Пэрдью сообщают об успешном результате эксперимента по использованию родия для уничтожения вирусов с помощью применения света изнутри человеческого тела. Этот способ уничтожал даже вирус Западного Нила.
— С помощью света? — прищурившись, переспросил Вигор.
Заметив, как взволновали монсиньора слова Кэт, Грей с интересом поглядел на него. Кэт кивнула:
— Да. Тут у меня море научных статей, в которых говорится об этих моноатомах и свете. Так… вот… от превращения цепочки ДНК в сверхпроводимую цепь до… э-э-э… межклеточного взаимодействия посредством световых волн и… использования полей с нулевой энергией.
В этот момент заговорила Рейчел. Её глаза были по-прежнему закрыты, но было ясно, что она слышала весь разговор — от первого до последнего слова.
— Это заставляет кое о чем задуматься, — проговорила она.
— Что? — повернулся к ней Грей.
Рейчел медленно открыла глаза. Они были ясными и сосредоточенными.
— Сегодняшние учёные говорят о левитации, трансмутации, об удивительных случаях исцеления, о лекарствах, дарующих вечную молодость… Это напоминает мне перечисление чудес из библейских времён. Отсюда возникает вопрос: почему все эти чудеса происходили в ту отдалённую эпоху и не происходят сейчас? На протяжении нескольких последних веков люди удостаивались лицезреть лик Девы Марии только на кукурузных лепёшках. Но вот теперь современная наука заново исследует эти чудеса. И во многих случаях следы ведут к загадочному белому порошку, субстанции, о которой наши предки знали гораздо больше, чем мы сегодня. Могло ли это тайное знание стать источником «эпидемии» чудес, случившейся в библейские времена?
Грей обдумал слова Рейчел и, встретившись с ней взглядом, продолжил её мысль:
— И если эти древние маги знали больше, чем мы знаем сейчас, то как поступило это давно вымершее братство с бесценным знанием и до каких высот познания удалось им добраться?
Инициативу вновь перехватила Рейчел:
— Может быть, именно за этим охотится орден дракона? Может быть, они ухватились за какую-то ниточку, которая способна вывести их к этому сверхзнанию, в чем бы оно ни заключалось? К тому пику познания, которого достигли волхвы?
— А попутно орден дракона научился смертоносному «фокусу», продемонстрированному в Кёльнском соборе, узнал способ превращения белого порошка в ужасное оружие.
Сказав это, Грей вспомнил слова Вигора: иудейская каббала говорит о том, что белый порошок может использоваться как во благо, так и во зло.
На лице Рейчел отразилось беспокойство.
— Пытаясь проникнуть в глубины древних познаний, они стремятся обрести огромную власть, и, если им это удастся, они получат возможность переделать мир в соответствии со своими психопатическими представлениями.
Грей обвёл взглядом остальных. Кэт, похоже, обдумывала услышанное, а Вигор полностью погрузился в свои мысли. Однако наступившее молчание заставило его вернуться к реальности, и взгляд монсиньора стал, как всегда, внимательным и напряжённым.
— А каково ваше мнение? — обратился к нему Грей.
— Я думаю, что мы обязаны остановить их. Но для этого нам необходимо найти путь к древним алхимикам, а значит, придётся следовать по пятам ордена дракона.
Грей вспомнил свои недавние размышления о том, что до сих пор они действовали слишком медленно, нерешительно, и покачал головой:
— Хватит следовать по пятам! Мне надоело, что эти ублюдки постоянно нас опережают. Мы должны обогнать их, и пусть теперь они глотают пыль из-под наших подошв!
— Но с чего мы начнём? — спросила Рейчел.
Прежде чем кто-либо успел ответить, из установленного в купе динамика раздался записанный на плёнку голос: «Roma… stazione termini… quindici minuti!» [36]
Грей взглянул на часы. До прибытия действительно оставалось четверть часа.
А Рейчел смотрела на него.
— Benvenuto a Roma, — сказала она, когда Грей поднял на неё глаза. — Lasci i giochi cominciare!
Грей невольно улыбнулся. Похоже, она прочла его мысли. «Добро пожаловать в Рим, и пусть игра продолжится», — мысленно перевёл он слова, произнесённые Рейчел.
18 часов 05 минут
Сейхан надела чёрные с серебром солнцезащитные очки от Версаче (без них в Риме пропадёшь!) и сошла с подножки автобуса-экспресса на пьяцца Пиа. На ней было лёгкое белое летнее платье и туфли от фирмы «Харлей Дэвидсон» — с серебряными пряжками в тон её кулону, на высоких каблуках-шпильках.
Автобус отъехал. Позади Сейхан нервно гудели клаксонами автомобили, сбившиеся в длинную «пробку», протянувшуюся до самой виа делла Концильязоне. Было жарко, и в воздухе стоял смрад от выхлопных газов. Она посмотрела на запад. Ниже по улице тёмной махиной на фоне заходящего солнца возвышался собор Святого Петра. Его купол сиял золотом — шедевр, созданный гением Микеланджело.
Сейхан равнодушно повернулась к нему спиной. Шедевры её не интересовали.
Перед ней предстало сооружение, способное соперничать с великим собором, — огромное строение в форме барабана, заполнившее весь горизонт, крепость, глядящая бойницами на Тибр. Замок Святого Ангела. На его крыше возвышалась сияющая в солнечных лучах гигантская статуя архангела Михаила с обнажённым мечом в руке. Каменные стены потемнели от времени, покрылись потёками, и казалось, что замок плачет чёрными слезами.
«Очень подходяще», — подумала Сейхан.
Этот замок был построен во II веке в качестве мавзолея для императора Адриана, но вскоре после этого его прибрала к рукам папская курия. Тем не менее у него была своя знаменитая — и постыдная — история. Находясь под владычеством Ватикана, замок поочерёдно выступал в роли крепости, тюрьмы [37] , библиотеки и даже борделя. Он представлял собой место тайных встреч самых печально известных пап со своими любовницами, которые содержались в этих мрачных стенах, зачастую — против своей воли.
Сейхан показалось забавным, что назначенное ею рандеву состоится именно здесь. Пройдя через сад, разбитый перед входом в замок, она вошла в здание через проход в стене, толщина которой составляла семь метров. Внутри было темно и холодно. Поскольку час был поздний, туристы уже покидали замок. Лавируя в потоке выходящих людей, Сейхан стала подниматься по широкой римской лестнице.