— Вот и отлично. А теперь извини, я опаздываю, — мистер Кейн спускается в холл. Смотрится в зеркало, снимает с вешалки плащ и подзывает меня к себе:
— У нас непредвиденная ситуация, Кристоф. Мика не пойдет сегодня в школу, вам придется посидеть с ней. Ничего сверхопасного, просто несвоевременная активация чужого сета. Мне не хотелось бы везти ее к психологу сейчас, лучше выждать пару дней, не находите?
Я киваю.
— Как обычно, накормите ее завтраком… потом, может быть, сводите на прогулку — погоду обещали хорошую. Главное, проследите, чтобы она не забила голову какой-нибудь ерундой. Я на вас надеюсь. С меня — лишний выходной в этом месяце и двойная ставка за сегодня. Договорились? Вот и ладненько.
С улицы слышится шорох. Служебный мобиль обычно забирает Говарда Кейна от самого крыльца.
Когда я иду обратно на террасу со стаканом молока и тостами, мимо проносится Алиса. Аккуратно — волосок к волоску — уложенная прическа, бледно-фарфоровое лицо, крепко сжатые губы и шаг, как у манекенщицы на подиуме — будто вбивая гвозди в паркет. Улыбается мне, легкий кивок, на лице ни тени волнения. Как будто и не она вовсе кричала десять минут назад.
Хотя неудивительно — у Алисы в голове ни капли «глупостей». С одной стороны, для карьеры это прекрасно, но с другой стороны, в некоторых банальных душевных вопросах она навсегда останется как дитя малое. В самом деле, в двадцать пять лет бегать ко мне, чтобы выяснить, «что такое стыдно?» — это слишком. Уж от загрузки морально-ценностного блока я бы на ее месте отказываться не стал…
* * *
Мика стремительно допивает молоко, держа стакан обеими руками, облизывает белые усы и выдает очередной гениальный вопрос:
— Крис, а если я полюблю кого-то сильно-сильно, мне обязательно придется выпить яду?
— Нет.
— Тогда надо будет заколоть себя кинжалом?
— Нет, Мика, — я понимаю, что кто-то еще до завтрака успел добраться до Вильяма нашего Шекспира. Вот ведь, обычно девчонку из-под палки даже с экрана читать не заставишь, а тут сама пролезла в отцовскую библиотеку. Можно сказать, прикоснулась к антиквариату.
После завтрака мы начинаем срочно собираться в парк. Я пресекаю все попытки просочиться мимо меня к компьютеру «хоть на секу-у-ундочку!» и иду следом за Микой до самого порога ее комнаты, следя, чтобы она никуда не свернула. Говорю: «У тебя пять минут на сборы», запираю ее на ключ и направляюсь в библиотеку. Надо же выяснить, что еще она успела прочитать.
Прохожу мимо родительской спальни. Судя по какофонии, доносящейся из-за прикрытой двери, Стелла Кейн сегодня дома. Я громко стучусь, потом заглядываю внутрь. Мама Мики слушает больше пяти звуковых дорожек одновременно — я не умею их считать, нормального слуха на это не хватает — от хип-хопа до тяжелого дума. И дирижирует карандашом в такт эквалайзеру на мониторе, закрыв глаза.
Мне приходится кричать:
— Доброе утро!
— Утро, — отзывается Стелла и делает звук чуть тише. — Как там моя девочка?
В отличие от своей старшей дочери миссис Кейн выглядит неважно. На щеках дорожки от слез, голос дрожит. Уж если кто в этом доме и волнуется за Мику, то это она.
— Мне так жаль, что я сама не могу… — она постукивает карандашом по столу, пальцы дрожат. — Понимаешь?
— Конечно, понимаю, — я смотрю на Стеллу и вспоминаю, как десять лет назад сидел с ней на той же террасе за вечерним чаем и отвечал на вопрос: «Почему я люблю мужа?». А потом и на остальные вопросы. — Всё будет хорошо. Мика здоровая и умная девочка, она справится.
Стелла всхлипывает, вытирает глаза тыльной стороной ладони и врубает звук на полную катушку. Я поспешно ретируюсь в коридор.
Книжная «добыча» Мики оказывается не такой уж и великой, к моему облегчению. Спасибо эстетическому вкусу мистера Кейна, у которого в библиотеке большинство томов без суперобложек, да и по названиям романы о любви среди классики отыскать не так-то просто.
Кроме «Ромео и Джульетты» на столе лежат только «Женщина французского лейтенанта» и «Война миров». И если первая грозит мне необходимостью ответов на довольно логичные вопросы в стиле «А почему та тетенька — вне общества? Ее за это нельзя любить?», то дизайнера обложки для уэллсовского романа я готов просто удушить собственными руками. Спрашивается, зачем было изображать влюбленную пару под прицелом треножника? И какие нервы мне теперь понадобятся, чтобы с хорошей миной выдержать град предположений о межвидовых связях людей с инопланетными захватчиками?
Ставя книги обратно на полку, я не могу удержаться от соблазна, и на несколько мгновений замираю, проводя подушечками пальцев по кожаным переплетам и вдыхая щекочущий запах пыли. Всё-таки газеты для «черных» на бесчувственной глянцевой бумаге — это не то. И пусть к новостным лентам я уже привык… Не сказать, чтобы мне приятно было их читать, но, уменьшив скорость вдвое, я вполне могу воспринимать необходимую часть информации.
А вот книги — это же совсем другое…
* * *
Когда меня только выписали из больницы, мама со слезами на глазах отдала для двоюродной сестры подаренный накануне мне на семилетие сет восприятия. Это было гораздо обиднее, чем, например, отобранная в песочнице игрушка.
Друзья во дворе один за другим хвастались, что им родители наконец разрешили смотреть познавательные передачи на TV, а я чувствовал себя больным изгоем. Самым отвратительным из детских кошмаров были слова доктора при выписке из больницы, куда я попал, неудачно слетев с качелей. Этот разговор потом снился мне почти каждую ночь:
— К сожалению, никаких сетов. У мальчика было слишком сильное сотрясение, и гематома передавила некоторые нервные окончания… Безопаснее будет записать его в «черные».
— А может?… — мама тогда так больно сжала мою руку, что я чуть не закричал.
— Вы же не хотите, чтобы ваш сын сошел с ума?
Именно книги тогда не позволили мне окончательно ощутить себя ущербным.
— Сам подумай, — сказал отец, вывалив на пол моей комнаты гору потрепанных томиков с разноцветными обложками. — Ты пока не можешь смотреть TV, зато некоторые из твоих друзей, может быть, никогда в жизни не прочитают ни одной книжки. Не потому что не умеют — им просто покажется это не нужным. Зачем тратить время на чтение одной повести, если можно за десять минут прокрутить ленту о ней со всеми видеорядами и гиперссылками? А ты сможешь ее вдумчиво прочитать. Если понравится — посмотреть фильм по ней. Заинтересует — узнаешь всё об авторе. Да, пусть не одновременно и не функционально, зато сможешь сам выбирать, что тебе надо. А не заглатывать весь ком образов разом.
Тогда я, пожалуй, не понял и половины того, что он хотел мне объяснить. Но, повзрослев и осмыслив отцовские слова, не раз сказал за них «спасибо». Конечно, порой я чувствовал зависть по отношению к пользователям сетов — без активации мне не хватало чувств для адекватного восприятия СМИ, потребления продуктов новейшего искусства и понимания нюансов научного прогресса. И, естественно, я даже не мог мечтать об интеллектуальной работе.