Надо сказать, что такая нелепая многоэтажная планировка нравилась всем, кроме Любуни, которой приходилось мотаться весь день вверх-вниз по шести этажам (подвал был двухуровневый, и всего получалось этажей – шесть). Но и Любуня за все время службы-дружбы пожаловалась на дом только один раз, недавно, когда ее «возвращали». Она сказала:

– И не вернусь в этот кошмар со скользкими лестницами! И не буду каждый день мотаться к себе под крышу! Даже не просите!

И ей ответили:

– Любовь Антоновна, милая, не надо под крышу, выбирайте, где вам удобнее…

И она помялась и выбрала давно облюбованную комнату на первом, которая должна была стать спальней для родителей Евы и Макса, но так и не стала. Вера Игнатьевна вздохнула с облегчением, поскольку прислуга на первом – это более надежная защита от воров, чем прислуга под крышей. Но о ворах ни словечка не сказала. И Люба вернулась в дом и стала реже называть Вигнатю Верой Игнатьевной, а чаще просто Верой или просто Игнатьной. И Вигнате казалось, что это говорит о том, что теперь они дружат крепче и понимают друг друга лучше. И если бы ей кто-то сказал, что они с Любой, как и раньше, говорят на разных языках, она бы не поверила.

……………………………………………………………………………..

Веб Картинки Видео Карты Новости Переводчик Gmail Еще

Google Переводчик

С языка: русский На: *** перевести

На каком языке говорили в Вавилоне?

Hansi dil Babylon damsilir?

Зfarё gjuhё ёshtё folur nё Babiloni?

What language is spoken in Babylon?

……………………………………………………………….

……………………………………………………………….

……………………………………………………………………………..

Глава 9. Ябоко

– Б сказал: яблоко съеш – умреш. Е съела

– Зашибись! Умрла???

– Щаз! Выжила

– Соврал Б… И чо?

– Ничо. Любоff пошла. Родили Каина с Авелем

– Авель цаца Каин кака Гы!))))))))

– Ага. К убил А

– И чо?

– Б К проклял, потом простил. Жену дал

– Иди ты!

– Б сказал: кто К убьет, тому всемеро отмстится

– 0_о…Б добрый: братоубийцу ВСЕМЕРО защитил!)))

– А то!

«История с Евой и Каином»

Первая книга Моисеева. Бытие Главы 3 и 4

Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей

Оно было одно – но зато какое! Большое, красное, гладкое и вкусное. Ябоко. Бабушка сказала, что его нельзя кушать. Что если Стас съест его до обеда, у него в животе заведутся чевяки и начнут кушать его кишки. Стас смотрел на ябоко и думал, что это неправда. Он уже сто раз кушал ябоки, и никакие чевяки в его животе не завелись. Правда, таких красивых ябок он еще никогда не ел. Мама покупала другие. Мамины ябоки были не такие красивые, но все равно вкусные. Где мама? Почему она так далеко уехала болеть? Когда Стас болеет, его кладут в кровать. А когда мама болеет, они переезжают жить к бабушке. Непонятно. А у бабушки нельзя есть ябоки.

Стас отошел от стола с тарелкой, на которой лежало яблоко, взял Ёлю и стал смотреть в окно. В окне был виден соседский сад. В саду росло всякое такое, что тоже было нельзя. Это было чужое нельзя, понятное нельзя. Соседи были добрые. Они разрешали Стасу гулять по саду. Стас там гулял и ничего не брал. И соседи были добрые. А бабушка куда-то ушла по делам. Она всегда уходит по делам. Мама уходила на работу, чтобы денежку заработать. На денежку можно было купить ябоки. А тут и так есть ябоки – да еще такие красивые… Стас повернул голову и опять посмотрел на тарелку. Зачем бабушке ходить по делам? Ей ведь не нужны денежки, у нее и так все есть. Ёля был со Стасом согласен. Но тактично помалкивал.

Стас отошел от окна с садом и вернулся к тарелке. Большое, красивое и до обеда нельзя. До обеда. А после? А после обеда чевяков не будет? А если сейчас уже после обеда? Стас закрыл глаза и представил себе обед. Вот он сидит и ест суп. Очень вкусный суп. Борщ. Или нет, просто суп. Съел. Теперь сосиску и картошку. Очень вкусная сосиска. Съел. А картошка невкусная. Стас не стал есть картошку. Он открыл глаза и опять подошел к окну.

Окно было распахнуто, в него можно было высунуться, забравшись с коленками на стул. Стул был старый, а подоконник горячий. На подоконник попадало солнце. За окном был соседский сад. Там в земле тоже были чевяки. Чевяки ползают в земле и едят землю. Они не едят кишки! Стас повернул голову и посмотрел на тарелку. Большое, красивое, красное, гладкое и вкусное.

Стас слез со стула, вернулся к столу, закрыл глаза, быстро как будто доел картошку и открыл глаза. Теперь было – после обеда. После обеда можно съесть ябоко? Стас неуверенно протянул руку и потрогал тарелку. Тарелка была холодная. Подоконник был горячий, а тарелка – холодная. А какое ябоко? Стас потрогал ябоко. Оно оказалось не холодное и не горячее. Большое! Стас взял ябоко двумя руками и вздохнул. Где же бабушка? Сказала – пойдет по делам, а ушла насовсем. И мамы все нет, болеет и болеет. А он уже и пообедал, и даже картошку доел…

Стас подошел к окну, залез на старый стул, облокотился на горячий подоконник и откусил большое ябоко.

Ябоко оказалось сочным. Стас не знал, что такое – «сочное», но ему понравилось, что это ябоко можно есть, как грушу или персик – то есть откусить и тут же втягивать в себя сок, чтобы не капало, а все попадало в рот. Стас втянул в себя весь сок после первого откуса и улыбнулся. И вслух, с набитым ртом, сказал:

– Хо-ошо!

Стас ел и смотрел в окно. Внизу тоже было хорошо. Справа, за забором, виден кусок улицы и дома напротив. На улице нет ни машин, ни людей, но в домах есть окошки. Стас стал считать окошки. Он умел считать почти до четырех. Вот так: раз-два-триче, раз-два-триче. Брат говорит, что так считать неправильно. Но это он сам неправильно! А Стас правильно.

– Аз, два, т’иче… Аз, два, т’иче… Аз…

Окошки кончились. Стас повернул ябоко и откусил с другой стороны. С этой стороны было еще вкуснее. Где же бабушка? А вдруг она никогда не вернется? Нет, она вернется. Может, она идет по улице? Стас взял Ёлю, открыл дверь и вышел на лестницу, на маленький квадратик открытой «прихожей», которой кончалась деревянная лестница, крашенная в грязно-желтый. Бабушки не было. Стас сел на связанный из детских колготок половичок, на верхнюю ступеньку, прислонил Ёлю к порожку и еще раз откусил ябоко. Оно еще не превратилось в огрызок, хотя уже не казалось таким большим и красивым. До косточек дело пока не дошло – Стас не любит косточки. Из косточек растут деревья. Косточки нельзя есть. Но возле хвостика косточек не бывает. Ябоко стало уменьшаться вокруг хвостика. Бабушки не было. Брата тоже не было. Вообще никого не было. Стас был один в целом мире. Ему не было страшно. Он привык к тому, что он в мире один. Ведь даже когда мама рядом, она – рядом, а он – один. Это хорошо. Один – не страшно. Один – значит, некого бояться. Значит, никто не обидит – ведь некому. Но все-таки пусть лучше бабушка вернется. Пусть она вернется и скажет, что мама уже стала здоровая.