— Danke.
Райан сложил зонт и уселся рядом с Фионой.
Через минуту они покинули поместье.
— А кто за лавкой присмотрит? — спросил Монк, повернувшись к Райану.
— Алисия подежурит вместо меня, — объяснил парень. — Все равно из-за грозы все сидят у камина.
Грей рассматривал юношу в зеркале заднего вида. Райан заметно нервничал.
— Так о чем вы хотели нам рассказать? — напомнил ему Грей.
Райан встретил в зеркале взгляд Грея, проглотил слюну и кивнул.
— Отец думает, что я ничего не знаю о прадедушке Гуго. Считает, что прошлое лучше похоронить. Однако об этом прошлом все сплетничают, да и про тетку Толу тоже.
Грей понял. Семейные тайны рано или поздно всплывают на поверхность, как бы их ни прятали на самом дне. По глазам парня было видно, что ему не давало покоя любопытство. Он хотел знать все о своих предках.
— Вы тоже занимаетесь изучением прошлого? — уточнил Грей.
Райан кивнул.
— Уже три года. Следы ведут в то время, когда снесли Берлинскую стену и распался Советский Союз.
— Не понимаю.
— Помните, Россия рассекретила свои документы?
— Предположим, помню, дальше что?
— Так вот, когда реконструировали Вевельсбург…
— Секундочку! — встряла Фиона.
Она скрестила руки на груди, возмущенная вторжением чужака. Грей поймал косые оценивающие взгляды, которые девушка бросала на Райана, и подумал: «Интересно, бумажник еще у него?»
— Этот отвратительный замок восстанавливали? — спросила Фиона.
Райан кивнул, и в эту минуту на гребне холма появились очертания Вевельсбурга. Грей свернул на Бургштрассе, ведущую к замку.
— В конце войны Гиммлер его взорвал, уцелела только Северная башня. Потом замок был восстановлен. Одну его часть занимает музей, в другой сейчас находится молодежная гостиница. Отец до сих пор не может успокоиться.
Грей понимал, в чем причина.
— В тысяча девятьсот семьдесят девятом году строительство закончили, — продолжал Райан. — Все директоры музея засыпали правительства бывших союзников письмами с просьбой вернуть документы и реликвии, связанные с замком.
— И в Россию писали? — спросил Монк.
— Естественно. Когда рассекретили многие документы, тогдашний директор музея послал в Россию работников архива. Через три года они вернулись с огромным количеством рассекреченных документов, которые касались русской кампании в наших краях. Архивариусы составили длинный перечень имен, чтобы продолжить поиски в русских архивах. В том списке был и мой предок Гуго Хиршфельд.
— Почему он попал в список?
— Он принимал активное участие в деятельности общества Туле в Вевельсбурге, имел известность в узких кругах как знаток рунических надписей, даже переписывался с Карлом Вилигутом, личным астрологом Гиммлера.
Грей вспомнил трезубый символ в Библии.
— Архивные работники привезли несколько ящиков материалов, касающихся лично моего прадеда. Отцу об этом сообщили, но он ни под каким видом не соглашался участвовать в их исследовании.
— А вы поинтересовались, что было в документах? — уточнил Монк.
— Мне хотелось понять, почему… — ответил Райан. — Узнать, что произошло…
Он покачал головой.
— У прошлого крепкая хватка, из его лап непросто вырваться.
— Что вам удалось выяснить?
— Не так много. В одном из ящиков были материалы исследований нацистской лаборатории, где работал мой предок. Он дослужился до чина руководителя проекта. — В голосе Райана звучало презрение. — Тему исследований, наверное, так и не рассекретили. Большая часть бумаг оказалась личной перепиской с друзьями и членами семьи.
— Вы прочли все документы?
Райан кивнул.
— Достаточно, чтобы понять, почему из-за некоторых экспериментов моего прадеда начали мучить угрызения совести. Однако сбежать он не мог.
— Его заставили остаться? — предположила Фиона.
Райан с жалким видом покачал головой и тяжело вздохнул.
— Мне кажется, дело в самом проекте… Он не мог его бросить. Такое впечатление, что проект притягивал его и вызывал отвращение одновременно.
Грею показалось, что сам Райан испытывает те же чувства к прошлому своего предка.
Монк наклонил голову вбок и громко хрустнул шейными позвонками.
— И как, по-вашему, это связано с дарвиновской Библией? — спросил он.
— Я нашел записку, адресованную тетке Толе, — ответил Райан. — В ней говорилось о ящике с книгами, которые прадед отправил в поместье. Я не забыл о записке, потому что в ней были довольно странные слова.
— Какие?
— Письмо находится в музее. Вам, наверное, захочется получить его копию.
— А вы не помните, о чем была записка?
Райан нахмурился, припоминая:
— Всего пара строк: «Дорогая Тола, совершенство можно отыскать, оно скрыто в моих книгах. Истина слишком прекрасна, чтобы позволить ей умереть, и слишком ужасна, чтобы предоставить ей свободу».
В автомобиле наступила тишина.
— Через два месяца он умер.
Грей обдумывал услышанные слова. «Скрыто в моих книгах». Перед самой смертью Гуго отправил домой пять книг. Для чего? Хотел сохранить важную тайну? Сберечь то, что было «слишком прекрасно, чтобы позволить умереть, и слишком ужасно, чтобы предоставить свободу»?
Пристально глядя на Райана в зеркало заднего вида, Грей спросил:
— Вы кому-нибудь рассказывали о своей находке?
— Никому, кроме одного пожилого джентльмена, который приезжал в этом году с племянником и племянницей, чтобы поговорить с отцом о книгах. Они уже бывали здесь, искали что-то в архиве, в бумагах прадеда. Думаю, они прочитали ту записку и пришли, чтобы выяснить подробности у моего отца.
— Те двое… племянник и племянница… Как они выглядели?
— Белые волосы, высокие, спортивные. Хорошей породы, как говаривал дедушка.
Грей и Монк переглянулись.
Фиона нервно откашлялась и спросила, указав на свою руку:
— А не было у них татуировки, вот здесь?
Райан медленно кивнул.
— По-моему, была. Отец отослал меня из комнаты. Как сегодня, при разговоре с вами. Есть вещи, о которых не говорят при детях, — криво улыбнулся юноша. — Вы знаете этих людей?
— Конкурирующая фирма, — ответил Грей. — Такие же коллекционеры, как мы.
Судя по настороженному выражению лица Райана, он не поверил Грею, однако больше ничего выяснять не стал.