– А еще? Кто третий? Или третья?
– Больше ничего не говорила. Только спрашивала.
– О чем?
– О гинекологе, который дежурил в ту ночь.
– А журналистка? Она и с ней знакома?
– Я так и не понял. Я ей даже фамилию назвал – никак не отреагировала.
– Ты ее запомнил? Удивил! – усмехнулся Вадим. – Для чего?
– Да все в глаза хотел посмотреть, – вздохнул Андрей. – Я даже подумал утром, что фамилия, которую ты мне диктовал, тоже Евсеев. То есть, и Катя в девичестве была Евсеева… – добавил он и вдруг замолчал. – Нет, этого не может быть, – не поверил он своим же умозаключениям. – Точно не может. Она не могла, она не такая. Это все моя дурь от недосыпания. Да и Катя была приболевшая какая-то. Хлопнулась тут у меня в обморок. Но быстро очнулась, не волнуйся. Переутомилась, видно. Или переволновалась. А ты чего все-таки трезвонишь-то? – попытался он сменить тему.
– Ну, а дальше? – не повелся на уловку Вадим.
– А дальше собралась и уехала. Полчаса побыла, не больше. Если хочешь узнать насчет ее отца, то там все в порядке. Час назад справлялся, сразу после ее отъезда.
«А ведь верно, Евсеева…» – промелькнуло в голове Вадима.
– …Ладно, извини, что разбудил. Прилечу – позвоню, – едва смог произнести он.
– О’кей. Жду.
– Все, будь.
Вадим отключил телефон, машинально пригубил виски.
«Екатерина Проскурина до замужества была Екатериной Евсеевой. Как это я раньше не связал? Получается… Чушь! – отверг Вадим логичную догадку. – Заяц прав: обыкновенное совпадение имени и фамилии… Осенью Поляченко отдавал мне досье на нее. Где же оно? – напряг он память. – Дома в кабинете. Где-то в столе. Стоп! Был еще электронный вариант!»
Отставив стакан с виски, он быстро распаковал дорожный кейс, вытащил ноутбук, включил и, дожидаясь загрузки, сделал еще глоток.
«Надо позвонить маме, попросить найти газету. Вдруг мы с Андреем ошиблись, неточно запомнили фамилию», – ухватился он за спасительную мысль.
– Мама, привет, – быстро набрал он номер. – Как ты?
– Все хорошо, сынок. Вот, Катю в гости жду, пирог с вишней испекла. И тебе на завтра останется, – воодушевленно заговорила мать.
– То есть, ее у тебя еще нет?
– Пока нет. Но уже едет. Задержалась на работе, вот только что позвонила. А что? Ревнуешь? – шутливо поинтересовалась она.
– Это даже хорошо, что ее нет, – никак не отреагировал Вадим. – Мама, помнишь ту газету… Ну, в которой была статья про отца. Та, последняя… Ты можешь мне ее найти и кое-что зачитать?
– Ой, Вадим! Да зачем тебе это сейчас?
– Надо, мама. Срочно, – стоял он на своем. – Она в зеленой папке, на столе в моей комнате. Та, в которой…
– Да помню я, – вздохнула женщина. – Там, где копии бумаг по экспертизе. Ну хорошо, – нехотя согласилась она.
В трубке послышались шаги, скрип двери, шуршание.
– Нашла.
– Мама, прочти мне имя и фамилию автора, – попросил он и замер.
– Екатерина Евсеева… А что такое, сынок? Что случилось? – забеспокоилась мать.
– Ничего. Это я так… Просто… – потухшим голосом попытался он ее успокоить. – Завтра прилечу. Все, пока.
Положив телефон, Вадим подтянул к себе ноутбук.
«Нет, этого не может быть… Бывают еще и не такие совпадения», – по-прежнему протестовало сознание.
Нужный файл быстро отыскался в архиве. Ладышев терпеть не мог беспорядка не только в вещах, но и в делах.
«Проскурина Екатерина Александровна, в девичестве Евсеева, родилась… в городе Темиртау в семье военного… Училась… окончила… Трудовую деятельность начала студенткой четвертого курса в газете «Городские ведомости»…
«Нет! Все-таки это ошибка!» – в первые секунды не поверил он собственным глазам.
«…в девичестве Евсеева… в газете «Городские ведомости», – перечитал он.
Кровь прилила к вискам, в голове зашумело. Оттолкнув ноутбук, он резко встал и сделал несколько нервных движений: метнулся к окну, вернулся к бутылке с виски, наполнил стакан, снова метнулся к окну… Наконец, будто споткнувшись, затормозил, опустился в кресло и заглянул в монитор.
«…Окончила с отличием журфак БГУ… была принята на работу в редакцию «ВСЗ»…вышла замуж за Проскурина Виталия Львовича… продолжает трудиться по настоящее время… в кругу коллег пользуется уважением…» – перечитал он до конца, подошел к окну и, сложив руки на груди, тупо в него уставился. – Вот почему мы не смогли ее найти… «Городские ведомости» осенью закрыли, а затем она вышла замуж, сменила фамилию. Почему я сразу не прочел досье Поляченко? Ничего бы не было…» – неожиданно простонал он.
Воспоминания моментально заполонили сознание. Вот его выпускают из изолятора, на крыльце адвокат, пряча глаза, сообщает, что неделю назад умер отец…
…Шок… Как же так? Это неправда! Он с ним не попрощался, не успел извиниться, не услышал главных слов, не произнес их сам!
Подъезжает Заяц, на заднем сиденье – заплаканная мама. Это по ее просьбе ничего не сказали сыну. Сегодня девять дней. Они направляются на Московское кладбище. Могила в венках. Моросит мелкий дождь, дождинки смешиваются с бегущими по щекам слезами…
Лишь разбирая архивы отца, Вадим нашел его дневники и понял, как тот его любил, как им гордился, как в него верил. С каждой прочитанной и пропущенной через себя строкой боль все сильнее пронзала сердце.
Скупые слова, написанные размашистым отцовским почерком, говорили о многом. В первую очередь о том, о чем сам он молчал. Сложно сказать, что ему мешало произнести все это вслух: характер, воспитание или же опасение, что похвалой или одобрением помешает сыну в его стремлении всего достичь самому.
Уж в чем-чем, а в этом профессор Ладышев точно ошибался. Вадим не из тех, кому голову кружит любой мало-мальский успех. Скорее, наоборот, ему лишь требовалось знать, что он все делает правильно. И в этом отец мог бы ему помочь. Увы, он не нашел верных слов даже в момент, когда от Вадима все отвернулись.
Инцидент со смертью пациентки после оперативного вмешательства требовал специального разбирательства и особых мер. Это понятно, так что с основными действиями администрации больницы отец был согласен. Но вот с другими – категорически нет. Как и с коллегами сына. Практически все, в том числе научный руководитель, как один, вынесли ему вердикт – обвинили во всех грехах его одного. Как выяснилось позже, под давлением все той же администрации, на которую, в свою очередь, надавил Минздрав.
Но если вина не доказана, как можно травить человека и превращать в изгоя? Нельзя идти против собственной совести, боясь, что на тебя ляжет тень подозрения, чтобы позже не прятать глаза! Это первое. И второе: случай требовал тщательного изучения. На подобных ошибках надо учиться, а не заниматься пустыми отписками: примите наши извинения, виновные наказаны.