– У нас совсем нет времени, – возразила Майя. – Посмотрите, небо проясняется, дождь перестает, мне кажется, непогода миновала.
Граф подошел к двери и взглянул на облака с крайним разочарованием. Он только что находил их нелюбезными за то, что они разразились дождем, теперь же, казалось, признавал их еще более нелюбезными за то, что им вздумалось редеть.
– Да, дождь прекращается… но он опять скоро начнется, – сказал он, надеясь, что это действительно так и будет. – Во всяком случае, нам следует переждать новый порыв дождя.
– Чтобы совсем застрять здесь? – возразила Майя. – Нет, я воспользуюсь перерывом и поскорее побегу в Оденсберг. Сюда, Пук, бежим!
– Так и я побегу с вами! – рассмеялся граф.
Все трое отправились в обратный путь. Дождь прекратился, но на открытых местах бушевал ветер, а когда они укрывались под защиту деревьев, то шумящие вершины щедро осыпали их крупными каплями, производя настоящее подобие дождя. Тропинка превратилась в быстрый ручеек, так что Майе и ее спутнику приходилось пробираться сбоку, по мху и древесным корням, речка переполнилась и залила берега по обе стороны плотины, надо было перебраться через нее, прыгая с камня на камень; Пук, потеряв равновесие, соскользнул с камня в воду и поднял жалобный визг, потому что никак не мог справиться с водоворотом, Майя горестно вскрикнула, боясь за своего любимца, а граф Экардштейн, прыгнув по колени в воду, схватил барахтавшуюся собачку и принес ее хозяйке, наградившей храброго спасителя благодарным взглядом; неожиданно среди леса они увидели дикую яблоню в цвету. Девушка воскликнула от восторга, что дало графу повод показать свою ловкость в гимнастике; к сожалению, под ним сломалась ветка, он повис на сучке и вернулся на землю с зияющей дырой на рукаве.
Молодые путешественники весело боролись с бушующим ветром, звонко смеялись, когда он, вдруг налетая на деревья, обдавал их обильным дождем, неутомимо перепрыгивали через корни деревьев, карабкались по камням и становились тем веселее, чем непроходимее делалась дорога. Смеху, болтовне, вопросам и рассказам не было конца, ожили старые воспоминания детства и юности. Серый туман клубился между соснами, по небу мчались темные тучи, но над этими двумя людьми сияло яркое солнце молодости и счастья – что за дело им было до дождя и ветра!
Наконец они достигли оденсбергского парка. Майя направилась к маленькой решетчатой калитке, через которую вышла несколько часов назад, как вдруг калитка открылась изнутри и из нее поспешно вышел Оскар фон Вильденроде.
– Майя, как это можно в такую погоду, одной…
Вдруг он замолчал, и его глаза с видимым удивлением остановились на ее спутнике, которого он заметил только теперь.
Майя, опять надевшая капюшон на голову вместо испорченной шляпки, которую держала в руке, весело рассмеялась.
– А вы, наверно, уж думали, что мы с Пуком пропали в тумане? Нет, вот мы оба, а с нами наш товарищ, которого мы нашли по дороге. Ах, ведь вы еще не знакомы! Граф Виктор фон Экардштейн… барон Вильденроде, будущий шурин моего брата.
Барон сдержанно ответил на любезный поклон незнакомца, который смеясь сказал:
– Очень рад познакомиться с вами, барон, несмотря на то что промок до костей. Обычно я бываю суше, уверяю вас, а сегодня не подготовился к тому, чтобы быть представленным. Я только хотел провести до парка фрейлейн Дернбург, а там откланяться.
– Разве вы не зайдете поздороваться с папой и Эрихом? – спросила Майя.
– Нет, я не могу показаться в доме в таком виде. Я приеду на днях, если позволите?
– А вы боитесь, что я могу не позволить?
– Кто знает! Духи воды не ладят с духами земли, но я все-таки попробую. Пока же я попрошу вас принять от меня это в знак примирения. Вы знаете, как тяжело она мне досталась, – и он с легким поклоном протянул девушке цветущую ветку, которую держал в руке.
Вильденроде слушал молча, но не сводил глаз с разговаривающих, их фамильярность, казалось, в высшей степени поражала его, а когда граф стал прощаться, он поклонился ему очень холодно, произнес несколько не менее холодных слов, быстро вошел с Майей в парк и сильно хлопнул калиткой.
– Вы, кажется, очень близко знакомы с этим господином, – заметил он, идя с ней к дому.
– О, еще бы! – непринужденно ответила его спутница. – Граф Виктор был товарищем Эриха и не раз в детстве играл со мной. Я очень обрадовалась, увидев его опять после шести лет разлуки.
– В самом деле? – протяжно произнес барон, с каким-то странным выражением посмотрев на фигуру графа, исчезавшего за деревьями.
– Как бы мне незаметно прокрасться в свою комнату? – сказала Майя, не обратив на это внимания. – Папа рассердится, если увидит меня.
– Да, он будет бранить вас, – с ударением сказал Вильденроде. – Мне самому хотелось бы сделать то же. Когда начался дождь, я пошел в парк искать вас и вдруг узнаю от садовника, что час назад вы ушли в лес. Какая неосторожность! Неужели вам совершенно не приходило в голову, что ваши домашние могут встревожиться… что я буду беспокоиться о вас?
Этот вопрос вызвал на лице девушки яркий румянец.
– О, беспокоиться совершенно не стоит; здесь, в Оденсберге, меня знает каждый рабочий, каждый ребенок.
– Все равно, впредь вы не должны уходить так далеко без провожатого. Вы обещаете, Майя, не правда ли? А в залог того, что вы сдержите слово, я попрошу у вас это, – и барон вдруг, как будто шутя, выхватил из ее рук ветку цветущей яблони.
Майя взглянула на него не то испуганно, не то недовольно.
– Мою ветку? Нет! На каком основании я должна отдать ее вам?
– Потому что я прошу.
– Нет, господин фон Вильденроде, я не отдам этих цветов.
Молния гневного изумления сверкнула в глазах барона, он не ожидал, что это «дитя» способно на такое резкое сопротивление, когда дело касалось его желания. Это подзадорило его во что бы то ни стало настоять на своем.
– Вы так дорого их цените? – спросил барон с жесткой насмешкой. – Кажется, и граф чрезвычайно ценит их. Не имеет ли этот «знак примирения» какого-нибудь тайного значения для вас обоих?
– Это была шутка, ничего больше! Виктор – товарищ по детским играм.
– А я для вас чужой – вы это хотите сказать, Майя? Я понимаю! – В его словах слышалась горечь.
Ее карие глаза испуганно и с мольбой посмотрели на него.
– О нет, я не думала этого, право, нет!
– Нет? А между тем вы зовете его по имени, тогда как я остаюсь для вас господином фон Вильденроде. Как я просил вас хоть один-единственный раз произнести мое имя! Я никогда не слышал его из ваших уст.
Майя ничего не ответила и стояла неподвижно, с пылающими щеками и потупленными глазами; она чувствовала на себе его горячий взгляд.
– Неужели вам так трудно звать меня по имени? Ведь я имею право требовать этого как будущий родственник. В самом деле так трудно? Ну хорошо, я не буду настаивать, чтобы вы называли меня так в присутствии других, но сейчас мы одни, и я хочу слышать свое имя… Майя!