«Настоящее львиное сердце», – восхищенно шептала ему Рут иногда.
Сейчас Рут заметила, что хорошенькая блондинка поглядывает на Питера – он все еще привлекателен, крупные черты лица, серебряные пряди по-мальчишечьи падают на лоб.
Питер протянул ей руку. Он вспотел, под мышками на серой футболке обозначились влажные круги. Крепко взял Рут за руку, она сжала его руку в ответ. С минуту лодка раскачивалась под ней, и ей показалось, сейчас она свалится. Тяжелая она стала, растолстела совсем в последнее время. Ну да, просидела целый год рядом с Питером, играла с ним в карты, помогая ему разработать пальцы. Только вот она не умела просто так играть – стоило ей сесть за карты, как ее сразу тянуло погрызть каких-нибудь орешков.
– Ох, ну я и разжирнела, – пожаловалась она ему накануне, вытираясь после горячей ванны и разглядывая себя в зеркале, стараясь поскорей отвести взгляд.
Питер, нахмурившись и сосредоточенно подняв подбородок, медленно завязывал галстук.
– Ты прекрасна, – отозвался он.
«Он никогда не изменял мне», – подумала Рут. Давным-давно, когда они были еще совсем молоды, задолго до того, как они поженились, они не виделись какое-то время – о, это было ужасное время. Может быть, тогда Питер и переспал однажды с кем-то, а может, даже и не один раз. Но они никогда не говорили об этом. Может, даже обращался к проституткам. Молодые мужчины ведь делают так иногда. В те времена это было вполне допустимо – была даже специальная категория дам легкого поведения: как благодушные подружки или наставницы, простые в обхождении и немного развратные, они учили молодых мужчин расслабляться.
Теперь, у причала, Питер с неожиданной силой подтянул лодку. Рут поднялась, и лодка опасно закачалась под ней. Мгновение – и вот она уже на берегу, под ногами твердая земля.
– Батюшки святы! – крякнул Питер.
Какое смешное выражение, старомодное. От него опять навернулись слезы.
– Хороший получился день, – сказала она, когда они поднимались по усыпанной листьями дорожке к отелю. Косые солнечные лучи ласково грели сквозь кроны деревьев.
– Да, – согласился он.
Рут взяла его под руку.
Перед ужином они занимались любовью. Не таким простым стало это занятие, как когда-то – впрочем, и относишься к нему уже гораздо проще. Стараешься как можешь, а там уж как получится. Но прежнее желание отнюдь не покинуло их. Когда Питер прижал ее к себе, обнял со спины, вдавился в нее животом, целовал шею, гладил рукой – ямка на талии, подъем на бедре – ее охватывал знакомый жар.
За ужином – в уютной гостиной, темный вечер за окнами укутан шторами, – они выпили на двоих бутылку вина. Рут, как обычно, заказала рыбу, а Питер – стейк. А потом он заснул, едва добравшись до кровати, даже не дождавшись окончания вечерних новостей: война на Ближнем Востоке; несколько кадров с гренландскими тюленями в канадском заливе Святого Лаврентия – их вид в опасности; ставшие известными комичные похождения политика из Вашингтона – боже – по имени Вайнер.
– Не может быть! – удивилась Рут вслух, хотя обращалась скорее к пульту, который держала в руках, ибо в хорошенькой спальне никого, кто мог бы ее слышать, больше не было – Питер сладко похрапывал рядом.
Мордочки, просто душа переворачивается за этих тюленей. Такие серые усики…
Она вспомнила серый намордник на собаке. Лицо того мужчины.
Вспомнила лица мальчиков из Дерри – красивые и не очень, счастливые и невеселые.
Иногда, оставшись одна, она разговаривала вслух с доктором Веннинг.
– Где ты? – спрашивала она пустой воздух.
Той ночью Рут какое-то время лежала рядом с Питером в темноте и глядела сквозь незнакомое окно на ночное небо с россыпью звезд. Казалось, звезд тут больше обычного, просто пригоршнями раскатились по небу, чуть ли не толкая друг друга.
Она тихонько положила руку Питеру на спину, раскрыла ладонь на его теплой коже и лежала так, пока не почувствовала, как в ее ладони бьется его пульс.
Никогда не знаешь, сколько тебе в жизни будет отмерено счастья или горя – и неважно, чего ты заслуживаешь. И ничего ты тут не поделаешь, как говорила доктор Веннинг, – остается лишь запрыгнуть на подножку автобуса.
– Забирайся в автобус, Рут, – тормошила она. – Предавайтесь любви, а не войне. Не бойся дарить незнакомым людям частичку своего сердца. И не забывай распевать «Да пребудет со мной» [7] .
Рут сделала круглые глаза.
Но доктор Веннинг искренне любила эту песню. Женщина, чьих родных уничтожили нацисты, любит «Да пребудет со мной».
– Рут, знаешь, что означает ее название? – спросила доктор Веннинг. – Оно означает «Иди сюда, приди ко мне». Порой мне хочется сказать Богу что-то подобное. Эй, Бог. Спустись ко мне, пожалуйста, иди сюда. Мне нужно Твое внимание, на минуточку, ну пожалуйста.
Рут, едва касаясь, кончиками пальцев погладила Питера по спине. У него нежнейшая кожа, точно как у младенца. Даже его ноги – огромные и очень белые – ничуть не огрубели.
Он чуть всхрапнул – в ночной комнате звук показался громким, хотя был не громче икоты, и снова наступила тишина.
Рут думала о звездах и озере, об окружавшем их лесе, о мягкой сверкающей тьме. Добро и милосердие, конечно же…
Конечно, добро и милосердие пребудут со мной.
Через несколько дней после того, как с Питером случился удар, машину Рут обнаружили на севере штата Мэн у начала аппалачской тропы. Кто-то – по всей видимости, тот мужчина – сложил возле дорожного указателя небольшой курган, под грудой камней свернулась клубком мертвая собака: лапы аккуратно сложены, нос укрыт хвостом.
Никаких следов самого мужчины. Верно, ушел обратно в лес, обратно в свое мрачное обиталище.
Она иногда просыпалась вдруг посреди ночи, ей чудилось, будто на нее рычит тот жуткий игрушечный зверек в руках лесного незнакомца. Но чаще вся история отзывалась в ней печалью, а не страхом. Страх прошел.
Чарли Финней отвез ее домой той ночью – после того как они доставили Питера в больницу, и она поговорила с докторами. Питер сумел криво улыбнуться ей и приподнять руку. Она в ответ стиснула ее, может быть, чересчур сильно, сделав ему больно, и, обливаясь слезами, поцеловала выступающие косточки.
Пока рано говорить, что опасность миновала, предупредили ее врачи, но с большой вероятностью все обойдется. Ему повезло.
Чарли остановил машину у крыльца и вышел открыть ей дверцу, протянул руку, помог выбраться. Дождь к тому времени перестал. Буря оставила после себя обломки веток, вся лужайка засыпана, под кухонным окном в кустах торчит оторванная ставня. А больше разрушений вроде бы и нет.