– Как скоро он пришел?
– Да почти тут же.
Воспоминания о встрече со школьным другом неожиданно захватили мою собеседницу; словно это не она пять минут назад недовольно надувала губы и сверлила меня злым взглядом – теперь она улыбалась и даже смеялась.
– Савелий появился сразу, он даже не стал переодеваться. Мы устроились на скамейке подальше от посторонних глаз и поболтали – вспомнили детство и юность, одноклассников и учителей. Потом я рассказала о своем не совсем счастливом браке – так сказать, поплакалась Савелию в жилетку. Странное дело, в России нас мало что связывало, а здесь мы болтали, словно родные брат и сестра. Но очень скоро позвонил мой благоверный и менторским тоном потребовал, чтобы я немедленно отправлялась домой.
Рита замолчала, вновь нахмурившись. Мимо нас проходили люди, по дороге пролетали машины, а мы молча сидели перед пустыми чашками. Я кашлянул, прервав затянувшуюся паузу.
– И это все? Неужели Савелий не сказал ничего, что может быть интересным для следствия?
Короткий момент оживления прошел; Рита равнодушно пожала плечами.
– Понятия не имею, что может быть интересным для твоего следствия. Впрочем, что касается моего плача о муже, тут Савелий очень горячо мне посочувствовал. Сразу после звонка Анри я сказала, что каждое возвращение домой для меня равнозначно возвращению в клетку. Савелий уставился на деревянного щелкунчика в своих руках и криво усмехнулся. «У всех у нас – своя клетка, если не камера пыток, – произнес он немного пафосно. – Вот и мне сейчас предстоит вернуться в свою. Так что мы с тобой – на равных!»…
Что ж, тут все было ясно – я оказался прав, и душка Жак, преподнеся деревянную игрушку, своим подмигиваньем дал понять Савелию, что их любовные забавы продолжатся ночью. Для него в этом, конечно, была доля экзотики: любовь с русским, в балетной студии, среди сплошных зеркал…
– И как вы расстались? Я имею в виду – Савелий проводил тебя до машины или остался сидеть?
– Остался сидеть на скамейке. Сказал: «До завтра! Я тут еще немного посижу…» До сих пор помню, как он сидел на темной скамейке и печально крутил в руках щелкунчика.
– И все?
– И – все! Больше мне ничего не известно, клянусь!
– А почему ты врала?
Она с шумом перевела дух.
– Потому что после прошлогоднего дела я не желала иметь дело с полицией, и не из-за самой полиции (к ней у меня претензий нет), но из-за мужа. Анри приходил в ярость из-за того, что меня пять раз вызывали для подтверждения и уточнения показаний. Ну, а в этом деле все было бы гораздо серьезнее. Во-первых, Савелий был убит пропавшим препаратом доктора Плисе – разумеется, полиция немедленно припомнила бы, что я встречалась с доктором год назад, накануне пропажи. Согласись, вряд ли комиссар Криссуа поверил бы мне на слово, что я просто немного поболтала со старым приятелем и вернулась домой, оставив его на скамейке живым и здоровым. Но я действительно никого не убивала, потому что год назад не крала «Волшебный сон».
– Предположим, на этот раз я тебе верю, – тут я с многозначительной усмешкой достал из кармана блокнот Саши Мерсье. – А вот интересно, что бы ты могла сказать про творчество своего любимого?
С этими словами я открыл блокнот на нужной странице и развернул, чтобы Рита хорошо рассмотрела рисунки.
Пару секунд она смотрела на них, нахмурив брови, затем резко захлопнула блокнот, взглянув на меня взглядом фурии.
– Откуда у тебя блокнот Саши?
– От верблюда. – Я почти силой вырвал блокнот из рук Риты и вновь убрал его в карман. – Как ты думаешь, почему в блокноте скромного нотариуса вдруг обнаруживаются подобные творения?
Она нервно передернула плечами.
– Он мог просто срисовать их из газет. Но не будем гадать. Я сейчас просто позвоню ему и спрошу. Идет?
– Идет.
Она набрала номер, в течение едва ли не целой вечности слушая лишь долгие гудки в ответ.
– Странно, – Рита взглянула на часы на своем запястье. – В этот час Саша обычно не бывает так занят, чтобы не ответить на звонок…
Еще одна попытка дозвониться – с тем же результатом. Между тем мирный гомон вечерней улицы нарушил оглушительный гул полицейской сирены. Две машины промчались мимо нас: полицейская и автомобиль «Скорой помощи». Хотите верьте, хотите – нет, но что-то екнуло у меня там, где сердце.
– Послушай, Рита, ты, случайно, не в курсе, в какой стороне отсюда находится церковь Святого Сердца?
Продолжая бесполезные звонки, Рита махнула, не глядя:
– В той.
Сами понимаете, она махнула в направлении той самой стороны, куда только что умчались машины с сиренами.
К тому моменту, как я попал на улицу Католической церкви, здесь уже собралась толпа народа, оживленно обсуждавшего что-то, бросая взволнованные взгляды в сторону небольшой церкви из серого камня.
Само собой, перед ступенями входного портала стоял полицейский, никого не пропуская внутрь. Я приблизился к нему с решительным видом.
– Послушайте, в церкви обнаружен третий труп?
Полицейский подозрительно покосился на меня.
– Отойдите, здесь стоять нельзя.
Я с детства был настойчивым мальчиком.
– Прошу вас, просто ответить мне: в данный момент в церкви находится комиссар Криссуа?
Полицейский развернулся ко мне и осмотрел еще более подозрительным взглядом с макушки до кроссовок.
– Что вы хотите?
– Прошу передать комиссару Криссуа, что русского туриста Алена Муар-Петрухина вызвали в эту церковь эсэмэской. Просто передайте.
Полицейский еще раз оглядел меня с ног до головы, отошел чуть в сторону, тут же забубнив что-то по рации. Буквально через минуту он вернулся ко мне, резко кивнув в сторону входа:
– Поднимайтесь! Комиссар ждет вас.
Несмотря на то что вырос в православной России, по крещению я – католик; в церкви бываю редко, обряды не соблюдаю, как всякий среднестатистический безбожник современности. И все-таки каждое посещение храма непременно оставляет у меня глубокое впечатление.
Что ни говори, а католики знали, чем зацепить за душу простой народ! Сначала ты поднимаешься по высоким каменным ступеням, приближаясь к высоченным вратам и ощущая себя мелким ничтожеством, песчинкой в руках божьих. Раскрываешь врата и почти задыхаешься от восторга: возносящиеся ввысь каменные колонны, потрясающая роспись сводов, цветные витражи, строгий проход меж двух рядов скамей, аромат ладана… Если все это сопровождается дивными руладами органной музыки, спиралью возносящейся к небесам, то каждый второй рухнет на колени, чистосердечно покаявшись во всех прегрешениях.
На этот раз все было немного по-другому. Возможно, потому, что я знал, что в помещении церкви произошло очередное убийство, а может, потому что сразу за вратами меня встретили не гипнотические раскаты завораживающего органа, а нахмуренный комиссар Криссуа, который вместо приветствия в свой черед оглядел меня строгим взглядом и кивнул.