Однажды утром после завтрака я понял, что не давало ему уснуть, и это была вовсе не ужасная смерть Алексиса Дюпре. Клет подружился с тремя вьетнамскими ребятишками, чья мать работала в мотеле, и вместо того чтобы половить рыбу со мной на зафрахтованном катере, он купил тростниковые удочки, грузила, крючки и коробку креветок и отправился с детьми рыбачить у берега. Стоя с ними в воде, он насаживал им наживку, показывал, как забрасывать удочку через гребень приливной волны в морскую зыбь, где косяки мальков мелькали у поверхности, словно дождевые капли. Затем он перенес их по одному на отмель, откуда они могли закидывать свои удочки в более глубокие и синие воды, сулящие гораздо более крупный и интересный улов.
Клет стоял голым по пояс, на нем были лишь шорты «Будвайзер» по колено, его бока свисали через эластичный ремень, шляпа с короткими полями была сдвинута на лоб, грудь и спина отдавали бронзой от загара сквозь шрамы и блеск лосьона, а золотые кудри его волос отражали солнце, выбиваясь из-под шляпы. В ушах торчали наушники от айпода, из которых даже сквозь ветер доносились звуки «Помоги мне, Ронда» незабвенных «Бич Бойз».
Я смотрел прямо на него с веранды мотеля, но понимал, что в реальности Клет уже не в Ки-Уэст, штат Флорида. Я знал, что в коконе зажигательных ритмов музыки «Бич Бойз» и солнечных бликов на поверхности воды он уже перенесся в место на другом краю земли, где девушка-евразийка поджаривала для него рыбу на углях у сампана и ее силуэт четко вырисовывался на фоне красного солнца размером с целый Китай.
К сожалению, его мечтам и умиротворению не было суждено длиться долго. Дни стали намного жарче, в воздухе царил запах латуни и электричества, и вот на южном горизонте появилась грозовая черта, неумолимо приближающаяся к Ки-Уэст. На поверхности воды показались розовые и голубые купола медуз и треугольные фигуры цвета ржавчины, которые я поначалу принял за пятна шлама, приплывшего сюда с восточного побережья Луизианы. Как оказалось, за них я принял спины скатов, прибитых к берегу приближающимся с юга штормом.
Буквально за секунды приливная волна перекинула медуз прямо к берегу, окружив песчаную отмель сетью из ядовитых щупалец, плавающих на поверхности, словно оптоволоконные нити.
Я не был уверен, осознает ли Клет опасность, которую это представляло для него и детей. Но я зря сомневался в нем. Мой друг мог наплевать на свою безопасность, но никогда бы не подверг опасности окружающих и не посягнул бы на их благополучие. Он поднял на руки всех троих детей, прижав их к груди так высоко над поверхностью воды, как только мог, и отправился к берегу сквозь полчища медуз, словно Протей, выходящий из волн со своим кривым рогом под звуки «Помоги мне, Ронда», все еще доносившиеся из его наушников. Он аккуратно опустил детей на песок, подождал, пока они возьмутся за руки, и отправился с ними вдоль по улице догонять только что проехавший фургончик с мороженым.
Вот так мы и решали большие вопросы нашего времени. Клет защищал невиновных и старался творить добро во имя тех, кто не имел голоса, я же пытался заботиться о своей семье и не зацикливаться на зле, присущем человеку. Мы не изменили мир, но и мир не изменил нас. Как говорится в книге Экклезиаста, род уходит и род приходит, а земля остается навек. Для меня признание этих слов и тот факт, что я могу жить с теми, кого люблю, — это уже победа, и большего мне не надо.