До этого Влад битых два часа просидел с Борисом в укромном углу кабаре «Шахерезада», пытаясь вытянуть из него подробности этого дела. Он хотел получить все результаты слежек прежде, чем избавиться от Бориса. Но тот был немногословен. Он знал, что его ждет в конце этого разговора.
В зале уже потушили свет, последние танцовщицы надели пальто прямо на красные болеро, сверкающие стразами, и ушли; посетителей тоже попросили покинуть кабаре.
Теперь они стояли под уличным фонарем, все трое. Что это за девица?
— Не хотите выпить с нами по стаканчику, мадемуазель?
Для Бориса это был единственный шанс продлить себе жизнь. Влад-стервятник не сможет убить его при свидетеле. От него, конечно же, требовали, чтобы все делалось «чисто». Если эта девица примет предложение, она, сама того не подозревая, будет телохранительницей Бориса до самого рассвета.
— Отвяжись от нее, — сказал стервятник.
Он говорил только по-русски.
— Мы все-таки в Париже, — ответил Борис. — Здесь не оставляют красивую девушку одну на улице.
— Заткнись. Скажи ей, чтоб проваливала!
Но девушку как будто порадовало приглашение выпить.
— Ну, разве только стаканчик, — ответила она. — Я устала, но не люблю гулять одна по ночам.
Влад не успел вмешаться. Она протянула Борису руку, и он отчаянно ухватился за нее.
— И вы правы, — продолжил он, — ночью на улице небезопасно.
Им пришлось довольно долго искать открытое бистро. В конце концов они нашли такое в начале одной из крутых улочек, взбегавших к собору Сакре-Кёр.
Кротиха села за столик, и у нее сразу закружилась голова. В маленьком зальчике было невыносимо накурено. Люди слишком громко разговаривали. Она почувствовала, что у нее опять разыгрывается клаустрофобия.
— Мне нужно отлучиться, — сказала она, вставая.
— Что?
Она посмотрела на обоих мужчин, увидела разом страх в глазах Бориса и удовлетворение на лице Влада. Прикрыв веки, она старалась медленно дышать ртом.
— Мне двойной гренадин, — наконец сказала она.
И решительно села.
Вид повеселевшей физиономии стервятника — вот что заставило ее передумать.
Взбешенный Влад попытался выудить последние нужные ему сведения. Потом надо будет разыскать Андрея — парень был бесполезен и слишком много знал.
Влад получил приказ ликвидировать обоих.
— А куда делся тот малыш, которого ты завербовал? Скрипач, кажется… Мне поручено поговорить и с ним тоже.
— Андрей?
Мужчины разговаривали по-русски, но Кротиха различила имя «Андрей». Она опустила стакан с гренадином. Забыла про свою клаустрофобию. При воспоминании о серых глазах Андрея перед ней как будто зажегся свет.
Борис произнес несколько слов, и она услышала среди них «рандеву».
Он наверняка сказал, где и когда у него встреча с мальчиком-скрипачом. Ради этого Кротиха с ними и пошла. Теперь она догадалась, какая опасность нависла над Андреем.
Стервятник понял, что из Бориса больше ничего не вытянешь. Он встал из-за стола и жестами объяснил хозяину, что хочет позвонить. Ему указали на маленькую винтовую лестницу, ведущую в подвал.
Через несколько минут Кротиха заметила, что бледное лицо Бориса Петровича покрылось капельками пота.
— Я отлучусь ненадолго.
И он тоже направился к лестнице. Спускаясь вниз и проходя мимо кухни, он схватил разделочный нож.
Кротиха старалась дышать ровно.
У стойки бара смеялись люди. Они приходили из окрестных ночных заведений — из погребка «Черный шар» или из «Красного Ангела» — дансинга с аккордеонистом, который недавно открылся на улице Фонтен. Кротиха знала в этих местах только крыши, оттуда она следила за драками бандитов с соседних улиц. Так, два года назад она стала свидетельницей побоища между «корсиканцами» и «парижанами».
В зале постепенно распространялся аромат кофе. В углу сидел трубочист, еще совсем чистенький в такой ранний час, и разговаривал с продавщицей из магазина тканей. Все казалось обыденным в это раннее парижское утро.
Может, она задремала и просто видит сон?
Внезапно на лестнице появился стервятник Влад с перекошенным лицом. Он держался за живот, как будто его ранили. Даже не взглянув на Кротиху, он поспешно выбрался на улицу.
Минуту спустя вокруг нее поднялся крик.
В подвале обнаружили труп мужчины.
Зал охватила паника.
Кротиха уже бежала по улице, не отрывая взгляда от кровавой дорожки на снегу, оставленной стервятником.
Шотландское нагорье, канун Рождества
Голые плоскогорья сменились лесами, но дождь, туман и грязь смазали окружающий пейзаж. Собаки отчаянно лаяли. Рожки трубили то с одной стороны, то с другой, отдавая противоречивые сигналы.
Охота началась семь часов назад. И все эти семь часов свора преследовала одного-единственного зверя — дьявольское, неуловимое животное, которое уже почти довело до безумия тридцать всадников и пятьдесят гончих псов.
Этель оказалась в центре этой псовой охоты совершенно случайно, она просто искала заблудившуюся овцу, чей бедный ягненок жалобно блеял уже три дня.
В то утра Мэри вошла в спальню хозяйки с упитанным трехмесячным ягненком на руках и жалобно, сама блея, как овца, стала умолять Этель найти его мать.
В тумане Этель гнала свою лошадь к самым границам Эверленда. Никто из охотников не обращал на нее внимания.
Иногда среди деревьев вдруг возникала наездница в амазонке [51] , взлетали перепуганные птицы, выскакивала из ручья свора собак. Но казалось, никто из них не видит и не слышит ее.
В какой-то момент она поравнялась с человеком, который уже не мог сидеть на лошади… Он вскрикивал всякий раз, как опускался на седло.
— Вам тут не встречалась овца? — спросила Этель.
Мужчина посмотрел на нее, как на помешанную. Но все-таки удостоил ответом.
— Здесь нет никаких овец, мисс! — завопил он. — Я вам это гарантирую… Если только эта овца не летает, не лазает по деревьям… не играет у нас на нервах, как на гитаре или на волынке… ох… или на моей заднице!
Этель вежливо распрощалась с мучеником и поскакала дальше. Немного погодя она ослабила поводья, и лошадь повернула в сторону. Они пересекли небольшой лесок. Справа был слышен лай приближавшихся собак. Слева из чащи выехали два охотника, но они не заметили девушку. Ее лошадь с испуганным ржанием перескочила через несколько поваленных деревьев. Она не привыкла к суматохе, поднятой собаками и охотничьими рожками.